"Михаил Бабкин. Проклятье старой ведьмы ("Проклятье старой ведьмы" #1) " - читать интересную книгу автора

Хозяйственный секунду смотрел на Тима, потом мягко взял мальчика за
плечи:
- Никогда, слышишь, никогда не подозревай меня в предательстве. В чем
угодно другом, но не в этом.
- Но... - Мальчик захлопал глазами. - Как же ты сам собирался пройти?
Боня молча похлопал руками по своим мечам. Тимыча передернуло.
- Тебя убили бы. Фехтовальщик из тебя никудышный против такой сабли!
Хозяйственный криво улыбнулся.
- Ведь не убили, а? Ладно, все нормально, - он пнул ногой ржавую полосу
напоследок, резко повернулся и пошел к Люпе.
- Дрянь! - с чувством сказал Тим железке. - Гнилуха проклятая! -
крикнул мальчик, с размаху прыгнул на нее и топтал, пинал, пока она не
согнулась восьмеркой. Потом догнал Боню, обнял его сзади, уткнулся лицом в
спину.
- Извини, - только и сказал Тимка. Больше говорить было нечего.
Некоторое время они ехали молча. Люпа не торопилась, чувствовала
неладное: оглядывалась, подбадривала друзей ржанием. Мол, ерунда все!
Главное - не ссориться, и тогда горе не беда; Боня постепенно оттаял,
заулыбался. Когда стемнело, путешественники остановились на ночлег под
роскошной елью, на маленькой полянке возле дороги, надули Шута и в лицах
рассказали ему про битву.
Тим жужжал и вертелся, изображая саблю, а Боня кидал в него сухими
еловыми шишками, причем довольно метко. Хохотали до упаду: Шут так смеялся,
что несколько раз совсем сдулся, приходилось его все время накачивать
насосом. А вот про размолвку ни Тимка, ни рыцарь ничего резиновому человечку
не сказали. Да оно и не нужно было... Потом вызвали Каника, повторили
рассказ по новой. Однако дракон вовсе не обрадовался, обозвав Боню и Тима
дураками бестолковыми. Мол, они запросто могли глупо погибнуть, а он, Каник,
этого бы не перенес. Потому что драконы очень привязчивы и если кого
полюбили, то навсегда. Навечно. После Каник вежливо попрощался и замолк:
веселье у Тимки и Бони сразу пропало. Стало грустно, неловко, как будто зря
обидели хорошего человека - молча поужинали и сразу легли спать.
Под утро собралась гроза. Собиралась она долго, незаметно: не
порыкивала дальними громами, не засвечивала небо всполохами зарниц, не
шумела предгрозовым ветром. Налетела внезапно и с ходу принялась молотить
громом по лесу, плеваться молниями. Дождь холодным душем обдал деревья,
зашумел в кронах деревьев - вмиг стало сыро, промозгло. Но под разлапистой
елью было сухо и просторно, под ней даже Люпа поместилась: лошадь высовывала
лохматую морду из-под колючих веток, ловила языком крупные капли.
Шут, раскинув руки и задрав к небу голову, бродил под дождем. Капли
стучали по его тугой резиновой коже и надувной человечек гудел наподобие
большого полкового барабана. Шуту очень нравились гроза, ветер и
ослепительные небесные вспышки. Так хотелось взлететь, ввинтиться штопором в
тучу и, как когда-то, поиграть с трескучими молниями. Увы, нельзя! Ветер
сразу унесет его неизвестно куда, попробуй после найти в лесу ель, под
которой ночуют друзья. Шут весело хлопал себя по животу, добавляя грохота к
дождевому шуму, и по-военному маршировал между деревьями туда-сюда.
Бонифаций проснулся от того дробного барабанного боя, минут десять наблюдал,
как Шут вперевалку ходит строевым шагом по ночному лесу, и не выдержал,
захохотал от души, до слез. Вытирая глаза, он пробормотал себе под нос: