"Алексей Бабий. К вопросу о реализме Г.Г.Маркеса" - читать интересную книгу автора

Алексей Бабий

К вопросу о реализме Г. Г. Маркеса

(о романе одноименного автора "Сто лет одиночества")

Г. Г. Маркес называет себя реалистом. Что ж, каждый художник имеет
право на ошибку, особенно в оценке своего творчества. Разумеется, мы не
отлучаем Маркеса от реализма на том основании, что ребятишки у него летают
на циновках, а попы на стульях. Компетентные товарищи установили, что даже
повесть об автономном проживании органа вдыхания может быть причислена к
реалистическому направлению. В общем, мы в состоянии понять, что это просто
система образов, и не надо быть колумбийцем, чтобы понять, чем отличаются
полеты на циновках от полетов на самолете.
Дело не в циновках. Дело в том, что Г. Г. Маркес не знает азбучной
истины: существует всего два вида реализма: критический (если роман о том,
что у НИХ нет колбасы в магазинах) и социалистический (если роман о том, что
у нас ее со временем будет навалом). Поскольку роман Г. Г. Маркеса не
попадает под эти критерии, то ясно, что он просто примазывается к реализму.
Мы хотели бы что-то там такое узнать о Колумбии, поскольку она далеко,
и чем там колумбийцы дышат, неизвестно. Из романа "Сто лет одиночества" мы
не вынесем знания о том, применяют ли в Колумбии травополку и каков там
технологический процесс выплавки стали. Зато мы узнаем, что колумбийцы не
сеют, не жнут, а занимаются исключительно любовью. Оказывается, колумбийцы
могут несколько лет обходиться без пищи (например, пока идет дождь), но без
секса не могут никак, и от этого все их проблемы. Точнее говоря, проблем
нет: они занимаются этим когда угодно, где угодно и при любых погодных
условиях. Но они уже все перепробовали, и поэтому их волнуют такие проблемы:
как бы жениться на своей тетке, как бы переспать со своим братом, и т. д.
Такого рода проблемы колумбийцы разрешают разнообразно по форме, но
одинаково по сути: если нельзя, но очень хочется, то можно.
Еще одна проблема - наличие в Колумбии всего трех мужских имен: Хосе,
Аркадио и Аурелиано. Правда, в пределах одной семьи это не создавало бы
проблем, если бы не ряд колумбийских традиций:
- использовать в имени сына имя отца
- вручать семье отца детей, прижитых на стороне
- и так далее
Поскольку секс колумбийцев абсолютно стихиен, сыновей в семье
оказывается больше, чем может позволить комбинаторное исчисление. Колумбийцы
с этим как-то справляются, но читателя это просто парализует. Нужно отличать
Хосе Аркадио от Аркадио Хосе и вообще держать ухо востро, чтобы сообразить,
кто это, стоя у стены в ожидании расстрела, что-то там такое вспоминает. И
читатель, заложив пальцем текущую страницу, сосредоточенно роет предыдущие:
"Так, это тот Аркадио, который не Хосе Аркадио, поскольку тот появился
потом, а сын Аркадио Хосе, который ушел с цыганами. И вот его, значит, в
данный момент расстреливают, а точнее, в данный момент он вспоминает, как
его расстреливали, хотя: как же он вспоминает, если его в конце концов
расстреляли. Не расстреляли другого, который не Аркадио, а Аурелиано, но это
не второй Аурелиано, а первый, который назвал себя полковником. Или его все
же расстреляли? Ведь кого-то из них так и не расстреляли?"