"Г.И.Бабат, А.Л.Гарф. Утраченная вселенная (отрывки) ("Знание - сила", 1964, № 1)" - читать интересную книгу автора

однородна только на первый взгляд. Оказывается, в каждой дольке плода, в
каждом ее отсеке была своя, если можно так сказать, начинка. В одних
отсеках обнаружилось способное к самосвечению сложное вещество, но было
неясно, химического оно или биогенного происхождения. А в некоторых других
дольках странного плода Валленштейн нашел тяжелый водород.
Этой новостью он поделился со мной, только со мной, присовокупив:
- Крепко, за семью замками следует держать некоторые открытия. Сейчас в
кругах физиков и военных специалистов наблюдается повышенный интерес к
тяжелому водороду, полагают, что он может быть использован для создания
атомной бомбы. Откуда мне это известно, я вам не скажу.
Он замолчал. Я тоже не произнес ни звука.
- Когда римляне около двух тысяч лет назад завоевали Афины, - снова
начал Валленштейн, - то все металлические статуи были расплавлены ими.
Римлянам для их военного государства нужен был металл. Когда узнают о
дейтерии, возможно, издадут приказ использовать вашу находку, все это
любопытное устройство, в качестве сырья для опытов с бомбой.
Говорил он, но я-то ведь слушал. А этого было довольно, чтобы меня
посчитали его сообщником. Что связывало меня с этим стариком, которому
терять было уже нечего? Почему я так покорно шел за ним?
Нет, теперь я и сам не мог, не хотел, не смел уехать.
Иногда, в сумерки, вертя цилиндрики в руках, я замечал, что внутри них
проходят светлые блики, крохотные искорки, которые невозможно было бы
зафиксировать даже на самую чувствительную пленку.
У Каспара было отличное зрение, но, посидев со мною часа два в темноте,
он заявил, что либо у меня в глазах двоится, либо это из моих глаз
сыплются искры. Он утверждал, что сам не видит ровно ничего, кроме зеленых
кругов, которые у него ходят перед глазами, очевидно, от усталости.
Профессор Халле, после того как я попросил его взглянуть на свечение в
цилиндрах, высказался в свойственном ему стиле. Мы были с ним в подвале
только вдвоем, и старик рассказал мне притчу о кадии, который, купив на
базаре рослого мула, привел его на свой двор. Мул осмотрелся, скинул
недоуздок и залез в кувшин с водой. На крик кадия сбежался народ,
несчастного схватили, бросили в яму к умалишенным. Отсидев там сорок дней,
кадий согласился с тем, что мул не может залезть в кувшин. Его отпустили
домой, но едва он вошел к себе, как мул высунул уши из кувшина и тряхнул
ими. Тут кадий завопил: "Смотрите, смотрите! Мул здесь!" И снова попал в
яму. Насидевшись там, кадий обдумал все происшедшее и заявил, что теперь
окончательно излечился. Придя домой, он глянул на кувшин, а мул высунул
голову и подмигнул. "Видеть-то я вижу, - молвил кадий, - но сказать не
скажу".
- Да, мой друг, - заключил Халле, - я вам ничего не скажу до тех пор,
пока мы не заменим чем-нибудь более веским слова "думал" и "видел".
Свечение было слабое, едва различимое. Зафиксировать его на пленке в
условиях нашей лаборатории мне не удалось. Я ломал себе голову, пытаясь
понять, каким образом был здесь, в этих цилиндрах, запасен,
законсервирован свет и при каких условиях можно было бы получить его
обратно...

* * *