"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

Рабби

- ...Все смертно. Вечная жизнь суждена только матери. И когда матери
нет в живых, она оставляет по себе воспоминание, которое никто еще не
решился осквернить. Память о матери питает в нас сострадание, как океан,
безмерный океан питает реки, рассекающие вселенную...
Слова эти принадлежали Гедали. Он произнес их с важностью. Угасающий
вечер окружал его розовым дымом своей печали. Старик сказал:
- В страстном здании хасидизма вышиблены окна и двери, но оно
бессмертно, как душа матери... С вытекшими глазницами хасидизм все еще стоит
на перекрестке ветров истории.
Так сказал Гедали и, помолившись в синагоге, он повел меня к рабби
Моталэ, к последнему рабби из Чернобыльской династии.
Мы поднялись с Гедали вверх по главной улице. Белые костелы блеснули
вдали, как гречишные поля. Орудийное колесо простонало за углом. Две
беременные хохлушки вышли из ворот, зазвенели монистами и сели на скамью.
Робкая звезда зажглась в оранжевых боях заката, и покой, субботний покой,
сел на кривые крыши житомирского гетто.
- Здесь, - прошептал Гедали и указал мне на длинный дом с разбитым
фронтоном.
Мы вошли в комнату - каменную и пустую, как морг. Рабби Моталэ сидел у
стола, окруженный бесноватыми и лжецами. На нем была соболья шапка и белый
халат, стянутый веревкой. Рабби сидел с закрытыми глазами и рылся худыми
пальцами в желтом пухе своей бороды.
- Откуда приехал еврей? - спросил он и приподнял веки.
- Из Одессы, - ответил я.
- Благочестивый город, - сказал рабби, - звезда нашего изгнания,
невольный колодезь наших бедствий!.. Чем занимается еврей?
- Я перекладываю в стихи похождения Герша из Острополя.
- Великий труд, - прошептал рабби и сомкнул веки. - Шакал стонет, когда
он голоден, у каждого глупца хватает глупости для уныния, и только мудрец
раздирает смехом завесу бытия... Чему учился еврей?
- Библии.
- Чего ищет еврей?
- Веселья.
- Реб Мордхэ, - сказал цадик и затряс бородой, - пусть молодой человек
займет место за столом, пусть он ест в этот субботний вечер вместе с
остальными евреями, пусть он радуется тому, что он жив, а не мертв, пусть он
хлопает в ладоши, когда его соседи танцуют, пусть он пьет вино, если ему
дадут вина...
И ко мне подскочил реб Мордхэ, давнишний шут с вывороченными веками,
горбатый старикашка, ростом не выше десятилетнего мальчика.
- Ах, мой дорогой и такой молодой человек! - сказал оборванный реб
Мордхэ и подмигнул мне. - Ах, сколько богатых дураков знал я в Одессе,
сколько нищих мудрецов знал я в Одессе! Садитесь же за стол, молодой
человек, и пейте вино, которого вам не дадут...
Мы уселись все рядом - бесноватые, лжецы и ротозеи. В углу стонали над
молитвенниками плечистые евреи, похожие на рыбаков и на апостолов. Гедали в
зеленом сюртуке дремал у стены, как пестрая птичка. И вдруг я увидел юношу
за спиной Гедали, юношу с лицом Спинозы, с могущественным лбом Спинозы, с