"Исаак Эммануилович Бабель. Конармия " - читать интересную книгу автора

внимательно становилась на ноги. И вот все мы увидели, как тонкая кисть в
развевающемся рукаве потрепала грязную гриву и хлыст со стоном прильнул к
кровоточащим бокам. Дрожа всем телом, кляча стояла на своих на четырех и не
сводила с Дьякова собачьих, боязливых, влюбляющихся глаз.
- Значит, что конь, - сказал Дьяков мужику и добавил мягко: - а ты
жалился, желанный друг...
Бросив ординарцу поводья, начальник конзапаса взял с маху четыре
ступеньки и, взметнув оперным плащом, исчез в здании штаба.


Пан Аполек

Прелестная и мудрая жизнь пана Аполека ударила мне в голову, как старое
вино. В Новоград-Волынске, в наспех смятом городе, среди скрюченных
развалин, судьба бросила мне под ноги укрытое от мира евангелие. Окруженный
простодушным сиянием нимбов, я дал тогда обет следовать примеру пана
Аполека. И сладость мечтательной злобы, горькое презрение к псам и свиньям
человечества, огонь молчаливого и упоительного мщения - я принес их в жертву
новому обету.
В квартире бежавшего новоградского ксендза висела высоко на стене
икона. На ней была надпись: "Смерть Крестителя". Не колеблясь, признал я в
Иоанне изображение человека, мною виденного когда-то.
Я помню: между прямых и светлых стен стояла паутинная тишина летнего
утра. У подножия картины был положен солнцем прямой луч. В нем роилась
блещущая пыль. Прямо на меня из синей глубины ниши спускалась длинная фигура
Иоанна. Черный плащ торжественно висел на этом неумолимом теле,
отвратительно худом. Капли крови блистали в круглых застежках плаща. Голова
Иоанна была косо срезана с ободранной шеи. Она лежала на глиняном блюде,
крепко взятом большими желтыми пальцами воина. Лицо мертвеца показалось мне
знакомым. Предвестие тайны коснулось меня. На глиняном блюде лежала мертвая
голова, списанная с пана Ромуальда, помощника бежавшего ксендза. Из
оскаленного рта его, цветисто сверкая чешуей, свисало крохотное туловище
змеи. Ее головка, нежно-розовая, полная оживления, могущественно оттеняла
глубокий фон плаща.
Я подивился искусству живописца, мрачной его выдумке. Тем удивительнее
показалась мне на следующий день краснощекая богоматерь, висевшая над
супружеской кроватью пани Элизы, экономки старого ксендза. На обоих полотнах
лежала печать одной кисти. Мясистое лицо богоматери - это был портрет пани
Элизы. И тут я приблизился к разгадке новоградских икон. Разгадка вела на
кухню к пани Элизе, где душистыми вечерами собирались тени старой холопской
Польши, с юродивым художником во главе. Но был ли юродивым пан Аполек,
населивший ангелами пригородные села и произведший в святые хромого выкреста
Янека?
Он пришел сюда со слепым Готфридом тридцать лет тому назад в невидный
летний день. Приятели - Аполек и Готфрид - подошли к корчме Шмереля, что
стоит на Ровненском шоссе, в двух верстах от городской черты. В правой руке
у Аполека был ящик с красками, левой он вел слепого гармониста. Певучий шаг
их немецких башмаков, окованных гвоздями, звучал спокойствием и надеждой. С
тонкой шеи Аполека свисал канареечный шарф, три шоколадных перышка
покачивались на тирольской шляпе слепого.