"Исаак Эммануилович Бабель. Чесники (Авт.сборник "Конармия", 1926)" - читать интересную книгу автора

- Согласно долга революционной присяги, - сказал начдив шесть, хрипя и
озираясь, - докладаю Реввоенсовету Первой Конной: вторая непобедимая
кавбригада на рысях подходит к месту происшествия.
- Делай, - ответил Ворошилов и махнул рукой. Он тронул повод, и Буденный
поехал с ним рядом. Они ехали рядом на длинных рыжих кобылах в одинаковых
кителях и в сияющих штанах, расшитых серебром. Бойцы, подвывая, двигались за
ними, и бледная сталь мерцала в сукровице осеннего солнца. Но я не услышал
единодушия в казацком вое и, дожидаясь атаки, я ушел в лес, в глубь его, к
стоянке питпункта.
Две пухлых сестры в передничках укладывались там на траве. Они толкались
молодыми грудями и отпихивались друг от дружки. Они смеялись замирающим
бабьим смешком и подмигивали мне снизу, не мигая. Так подмигивают
пересыхающему парню деревенские девки с голыми ногами, деревенские девки,
взвизгивающие, как обласканные щенята, и ночующие на дворе в томительных
подушках скирды. Подальше от сестер лежал в бреду раненый красноармеец и
Степка Дуплищев, вздорный казаченок, чистил скребницей Урагана, кровного
жеребца, принадлежавшего начдиву и происходившего от Люлюши, Ростовской
рекордистки. Раненый скороговоркой вспоминал о Шуе, о нетели и о каких-то
оческах льна, а Дуплищев, заглушая его жалкое бормотанье, пел песню о
денщике и толстой генеральше, пел все громче и взмахивал скребницей и гладил
коня. Но его прервала Сашка, опухшая Сашка, дама всех эскадронов. Она
подъехала к мальчику и прыгнула на землю.
- Сделаемся, што ль? - сказала Сашка.
- Отваливай, - ответил Дуплищев, повернулся к ней спиной и стал заплетать
ленточки в гриву Урагану.
- Свому слову ты хозяин, Степка? - сказала тогда Сашка, - или ты вакса.
- Отваливай, - ответил Степка, - свому слову я хозяин.
Он вплел все ленточки в гриву и вдруг закричал мне с отчаянием:
- Вот, Кирилл Васильич, обратите маленькое внимание - какое надругание
она надо мной делает. Это цельный месяц я от нее вытерпляю несказанно што.
Куды ни повернусь - она тут, куды ни кинусь - она загородка путя моего,
спусти ей жеребца, да спусти ей жеребца. Ну, когда начдив каждоденно мне
наказывает: "к тебе, говорит, Степа, при таком жеребце многие проситься
будут, но не моги ты пускать его по четвертому году"...
- Вас, небось, по пятнадцатому году пускаешь, - пробормотала Сашка и
отвернулась. - По пятнадцатому, небось, и ничего, молчишь, только пузыри
пускаешь.
Она отошла к своей кобыле, укрепила подпруги и изготовилась ехать. Шпоры
на ее туфлях гремели, ажурные чулки были забрызганы грязью и убраны сеном, и
чудовищная грудь ее закидывалась за спину.
- Целковый-то я привезла, - сказала Сашка в сторону и поставила туфлю с
шпорой в стремя. - Привезла да вот отвозить надо.
Она вынула два новеньких полтинника, поиграла ими на ладони, и спрятала
опять за пазуху.
- Сделаемся, што ль? - сказал тогда Дуплищев, не спуская глаз с серебра,
и повел жеребца. Сашка выбрала покатое место на полянке и поставила кобылу.
- Ты один, видно, по земле с жеребцом ходишь, - сказала она Степке и
стала направлять Урагана. - Да только кобыленка у меня позиционная, два года
не покрыта; дай, думаю, хороших кровей добуду...
Сашка справилась с жеребцом и потом отвела в сторонку свою лошадь: