"Исаак Эммануилович Бабель. Замостье (Авт.сборник "Конармия", 1926)" - читать интересную книгу автора

Исаак Эммануилович БАБЕЛЬ


ЗАМОСТЬЕ

(Авт. сборник "Конармия" (1926))

Начдив и штаб его лежали на скошенном поле в трех верстах от Замостья.
Войскам предстояла ночная атака города. Приказ по армии требовал, чтобы мы
ночевали в Замостье, и начдив ждал донесений о победе.
Шел дождь. Над залитой землей летели ветер и тьма. Все звезды были
задушены раздувшимися чернилами туч. Изнеможенные лошади вздыхали и
переминались во мраке. Им нечего было дать. Я привязал повод коня к моей
ноге, завернулся в плащ и лег в яму, полную воды. Размокшая земля открыла
мне успокоительные объятия могилы. Лошадь натянула повод и потащила меня за
ногу. Она нашла пучок травы и стала щипать его. Тогда я заснул и увидел во
сне клуню, засыпанную сеном. Над клуней гудело пыльное золото молотьбы.
Снопы пшеницы летели по небу, июльский день переходил в вечер, и чащи заката
запрокидывались над селом.
Я был простерт на безмолвном ложе, и ласка сена под затылком сводила меня
с ума. Потом двери сарая разошлись со свистом. Женщина, одетая для бала,
приблизилась ко мне. Она вынула грудь из черных кружев корсажа и понесла ее
мне с осторожностью, как кормилица пищу. Она приложила свою грудь к моей.
Томительная теплота потрясла основы моей души, и капли пота, живого,
движущегося пота, закипели между нашими сосками.
- Марго, - хотел я крикнуть, - земля тащит меня на веревке своих
бедствий, как упирающегося пса, но все же я увидел вас, Марго...
Я хотел это крикнуть, но челюсти мои, сведенные внезапным холодом, не
разжимались. Тогда женщина отстранилась от меня и упала на колени.
- Иисусе, - сказала она, - прими душу усопшего раба твоего.
Она укрепила два истертых пятака на моих веках и забила благовонным сеном
отверстие рта. Вопль тщетно метался по кругу закованных моих челюстей,
потухающие зрачки медленно повернулись под медяками, я не смог разомкнуть
моих рук и... проснулся.
Мужик с свалявшейся бородой лежал передо мной. Он держал в руках ружье.
Спина лошади черной перекладиной резала небо. Повод тугой петлей сжимал мою
ногу, торчавшую кверху.
- Заснул земляк, - сказал мне мужик и улыбнулся ночными, бессонными
глазами, - лошадь тебя с полверсты протащила...
Я распутал ремень и встал. По лицу моему, разодранному бурьяном, лилась
кровь.
Тут же, в двух шагах от нас, лежала передовая цепь. Мне видны были трубы
Замостья, вороватые огни в теснинах его гетто и каланча с разбитым фонарем.
Сырой рассвет стекал на нас, как волны хлороформа. Зеленые ракеты взвились
над польским лагерем. Они затрепетали в воздухе, осыпались, как розы под
луной, и угасли.
И я услышал отдаленное дуновение стона. Дым потаенного убийства бродил
вокруг нас.
- Бьют кого-то, - сказал я, - кого это бьют?..
- Поляк тревожится, - ответил мне мужик, - поляк жидов режет...