"Исаак Эммануилович Бабель. Замостье (Авт.сборник "Конармия", 1926)" - читать интересную книгу автора

Мужик переложил ружье из правой руки в левую. Борода его свернулась
совсем на бок, он посмотрел на меня с любовью и сказал:
- Длинные эти ночи в цепу, конца этим ночам нет. И вот приходит человеку
охота поговорить с другим человеком, а где его возьмешь, другого
человека-то?..
Мужик заставил меня прикурить от его огонька.
- Жид всякому виноват, - сказал он, - и нашему, и вашему. Их после войны
самое малое количество останется. Сколько в свете жидов считается?
- Десять миллионов, - ответил я и стал взнуздывать коня.
- Их двести тысяч останется, - вскричал мужик и тронул меня за руку,
боясь, что я уйду. Но я взобрался на седло и поскакал к тому месту, где был
штаб.
Начдив готовился уже уезжать. Ординарцы стояли перед ним на вытяжку и
спали стоя. Спешенные эскадроны ползли по мокрым буграм.
- Прижалась наша гайка, - прошептал начдив и уехал.
Мы последовали за ним по дороге в Ситанец.
Снова пошел дождь. Мертвые мыши поплыли по дорогам. Осень окружила
засадой наши сердца, и деревья, голые мертвецы, поставленные на обе ноги,
закачались на перекрестках.
Мы приехали в Ситанец утром. Я был с Волковым квартирьером штаба. Он
нашел для нас свободную хату у края деревни.
- Вина, - сказал я хозяйке, - вина, мяса и хлеба!
Старуха сидела на полу и кормила из рук спрятанную под кроватью телку.
- Ниц нема, - ответила она равнодушно. - И того времени не упомню, когда
было.
Я сел за стол, снял с себя револьвер и заснул. Через четверть часа я
открыл глаза и увидел Волкова, согнувшегося над подоконником. Он писал
письмо к невесте.
"Многоуважаемая Валя, - писал он, - помните ли вы меня?"
Я прочитал первую строчку, потом вынул спички из кармана и поджег кучу
соломы на полу. Освобожденное пламя заблестело и кинулось ко мне. Старуха
легла на огонь грудью и затушила его.
- Что ты делаешь, пан? - сказала старуха, и отступила в ужасе.
Волков обернулся, устремил на хозяйку пустые глаза и снова принялся за
письмо.
- Я спалю тебя, старая, - пробормотал я, засыпая, - тебя спалю и твою
краденую телку.
- Чекай, - закричала хозяйка высоким голосом. Она побежала в сени и
вернулась с кувшином молока и хлебом. Мы не успели съесть и половины, как во
дворе застучали выстрелы. Их было множество. Они стучали долго и надоели
нам. Мы кончили молоко, и Волков ушел во двор для того, чтобы узнать, в чем
дело.
- Я заседлал твоего коня, - сказал он мне в окошко, - моего прострочили,
лучше не надо. Поляки ставят пулеметы в ста шагах.
И вот на двоих у нас осталась одна лошадь. Она едва вынесла нас из
Ситанца. Я сел в седло, а Волков пристроился сзади.
Обозы бежали, ревели и тонули в грязи. И утро сочилось на нас, как
хлороформ сочится на госпитальный стол.
- Вы женаты, Лютов? - сказал вдруг Волков, сидевший сзади.
- Меня бросила жена, - ответил я и задремал на несколько мгновений