"Аркадий Бабченко. Аргун " - читать интересную книгу автора

Сейчас я могу лежать на солнце и не бояться выстрела в голову, и это такое
счастье. Я помню лицо снайпера, который целился в меня в Гойтах. Мне
почему-то не было тогда страшно.
Ладно, хватит. Нечего об этом думать. Потом, потом, все потом.
Солнце разморило нас, мы с Фиксой дремлем. Наверное, мы даже засыпаем
на какое-то время - сложно сказать: слух во время сна остается таким же
острым, как и при бодрствовании, и во сне мы так же реагируем на каждый
звук. Птичий щебет, солдатские голоса, одиночный выстрел, тарахтение дырчика
(бензогенератора). Это все не опасные звуки. Мы спим.
Дрыхнем до тех пор, пока солнце не скрывается за горизонтом. Становится
прохладно. У меня ноет отмороженное в горах пузо, я встаю с земли и отливаю
прямо себе под ноги. То же самое делает и Фикса. Струйки быстро иссякают, не
принеся облегчения, в низу живота по-прежнему болит. Надо будет показаться
фельдшеру.
Чеченята так и не появляются. Наши ракеты безвозмездно отправились в
фонд помощи боевикам.
- Хреновые из нас коммерсанты, Фикса, - говорю я. - Надо было сначала
шмаль от них получить, а потом расплачиваться. Пойдем, нас кинули.
- Надо было автоматы взять, вот что. Одного оставили бы здесь и держали
под прицелом, пока другие за анашой бегали бы.
- Они все равно бы не пришли. Они же не дураки, понимают, что ничего мы
им не сделаем. Ты же не расстреляешь пацана за "корабль"* шмали?
______________
* "Корабль" - коробок с анашой (сленг).

- Конечно нет.
Мы идем вдоль забора назад, к нашей палатке. Под кирзачами хрустит
битый кирпич, осколки. Когда-то здесь были бои, скорее всего в прошлую
войну. С тех пор никто не работал на этом заводе, никто не отстраивал его.
Эти разбитые здания использовались только для содержания рабов.
Я вдруг вспоминаю Димку Лебедева, мы с ним вместе возили гробы в
Москве. Его бэтэр подорвался на мине, все отделение погибло сразу. Димка
говорил, что видел, как по воздуху, словно ядро, летел его взводный и как
взрывной волной ему отрывало руки и ноги. На землю упало только туловище в
бронежилете. Димку очень сильно контузило тогда, и он провалялся на дороге
почти сутки. Чехи, которые вышли из придорожной зеленки, не пристрелили его,
посчитали мертвым. Он очухался ночью и тут же наткнулся на других боевиков,
которые увезли его с собой в горы. Их держали в какой-то мазанке, семерых
человек, все срочники. Били, резали пальцы и не давали есть. Хотели, чтобы
они приняли ислам. Кто-то принял, кто-то, как Димка, отказался. Тогда его
перестали кормить. Две недели он питался травой и червяками.
Каждый день пленных возили рыть оборонительные сооружения в горах, и в
конце концов Димке удалось сбежать.
Его подобрал старый чечен и спрятал в своем доме. Димка жил в его семье
как работник, ходил за скотиной, смотрел за хозяйством. Его не обижали, а
когда Димка захотел домой, отвезли в Моздок. Везли ночью, в багажнике, чтобы
не зарезали боевики. Он вернулся домой живым, переписывался со своим
хозяином, тот даже гостил у него несколько раз. Димка его так и называл -
хозяин; как раб. Плен остался в нем навсегда, у него были услужливые
боящиеся глаза, и он всегда был готов закрыть голову руками и сесть на