"Аркадий Бабченко. Алхан-Юрт" - читать интересную книгу автора

- Чг? - Незнакомый чумазый механик-водитель высунулся из люка,
недружелюбно посмотрел на Артема.
- Хвост через плечо. Дай под задницу чего-нибудь, а то броня мокрая.
Водила нырнул в люк, завозился там. Через минуту оттуда вылетела
грязная засаленная подушка, шлепнулась на броню и скатилась под ноги Артему
в жирную разъезженную грязь. Он выматерился. Двумя пальцами брезгливо поднял
подушку и попробовал вытереть ее о борт. Глина на подушке размазалась. Артем
снова выругался и закинул ее обратно на машину.
Из палатки галопом выскочил Ивенков, выпучив глаза и волоча в каждой
руке по "шмелю" и по две "мухи". Артем скинул перчатку, быстро залез на
бэтэр, принял у Ивенкова "шмели", "мухи", рацию, протянул ему руку, и они,
спиной к спине, плюхнувшись на грязную подушку, уселись на броне.
- Поехали! - сказал Ситников, и водила, дернув бэтэр, повел его по
направлению к Алхан-Юрту.
Дождь усилился. Бэтэр, натужно ревя двигателем, полз по метровой
разъезженной колее. Грязь из-под колес килограммовыми комьями фонтанировала
в низкое небо, шлепалась на броню, летела за шиворот, в лицо. Больше всего
грязи попадало на шедшую впритык за ними машину девятки, и Артем заулыбался,
глядя, как пехота материт дурака водителя. Потом водиле настучали по шапке,
и он отстал.
Артем отвернулся, увидел валявшуюся на броне каску, вылил скопившуюся в
ней дождевую воду и надел: хоть шапка чистой останется.
Ивенков толкнул его локтем в спину:
- Артем! Слышь, Артем!
- Чего?
- Закурить есть?
- Есть. Сейчас, подожди.
Он полез в нагрудный карман бронежилета, долго искал курево и спички
среди сухарей, сухого спирта, патронов и еще бог знает чего. Наконец достал
помятую пачку "Примы", вынул две сигареты, одну протянул Ивенкову.
Повернувшись друг к другу и прикрывая огонек ладонями, прикурили.
Сигарета в мокрых руках быстро размякла, стала пропускать воздух. Артем
сплюнул скопившийся на губах табак, прикрылся каской и поглубже залез в
воротник бушлата. Ремень автомата он намотал на руку, стоящую на броне
станцию прижал ногой. Один наушник, слушая эфир, надел на левое ухо, второй
задвинул на макушку. В эфире ничего не было. Артем пару раз вызвал
"Пионера", потом "Броню", но никто не ответил, и он выключил станцию, чтобы
не сажать аккумуляторы.
Медленно уплывавшее назад серое чеченское поле, обложенное со всех
сторон тучами и туманом и не имевшее ни начала, ни конца, навевало тоску.
Дождь мелкой изморосью плевался в лицо, стекал по каске и капал за воротник;
снизу, из-под колес бэтэра, в лицо летела жирная грязь.
Артем уже был насквозь мокрый и грязный. Сырые, не державшие тепла
перчатки противно липли к рукам, короблый воротник натирал кожу на щеках,
броня резала спину.
Бред какой-то, идиотский сон. Что он здесь делает? Что он, москвич,
русский двадцатитрехлетний парень с высшим юридическим образованием, делает
в этом чужом нерусском поле, за тысячу километров от своего дома, на чужой
земле, в чужом климате, под чужим дождем? Зачем ему этот контракт? Зачем ему
этот автомат, эта рация, эта война, эта грязь вместо теплой чистой постели,