"Вольдемар Бааль. Источник забвения" - читать интересную книгу автора

- Женя. Как на Гения, как на Титана, как на Единственного.
- Обыкновенная влюбленная дурочка.
- Не скажи! Обыкновенные так не смотрят.
- Позволь уж мне судить.
- Поистине, - сказал Визин, - если женщина любит, она докажет и тебе, и
себе, и всему свету белому, что ты самый хороший, самый умный, самый
сильный, самый талантливый, самый-рас самый...
То был их последний долгий разговор - потом были одни только короткие
фразы, а потом еще - телеграммы...
Воспоминание улетучивалось, затягивалось дымкой. За окном зверело
солнце Долгого Лога, оно било сквозь стекла прямо в лицо, и Визин натянул
на глаза полотенце...



2

Музыка доносилась то ли из соседней комнаты, то ли с улицы. Пел
народный хор, и от этого приглушенного стенами, мелодичного и тягучего
пения, появилось в душе какое-то щемящее сладостное чувство, родившееся в
полусне из ничтожного, мутного ощущения и разросшееся затем до
океанических размеров и пробудившее его, наконец. И Визина качало на
волнах этого пения, и ему хотелось плакать. Он не понимал вначале, что за
музыка, не сознавал, что поет народный хор, что песня - знакомая и
незатейливая, а потом понял и осознал, но это не убавило чувства;
незнакомо размягченный и пропитанный мелодией, он понимал также, что
никогда, оказывается, раньше не слышал этой песни, если под слушанием
понимать не только функционирование ушей.
Потом хлопнула дверь, кто-то что-то громко сказал, и музыка оборвалась,
но она оборвалась только за стеной, а не в нем, Визине. Долго еще он
лежал, не желая и боясь шевельнуться, цепляясь за отзвуки мелодии в себе,
напрягаясь и силясь как можно дольше протянуть только что пережитое, и это
ему удавалось, и порой казалось даже, что музыка усиливается.
"Когда мне в последний раз хотелось плакать? - подумал он. - Что же
такое со мной происходит?.."
Он нехотя поднялся. Солнце, низко повисшее над дальними берегами, из
последних сил рвалось в окно; лодка с рыбаком стыли на месте, под ними
висели их опрокинутые двойники. Визин затянул шторы, и скрежет колец о
штангу показался мерзким и кощунственным. Стало сумрачно.
Визин постоял возле стола; лицо его было обращено к карте, но он не
видел карты. Он вдруг догадался, что испытанное им два месяца назад, когда
он вышел ночью на балкон и увидел небо, и испытанное только что в связи с
этой музыкой из-за стены, - звенья одной цепи. Но что за цепь, что за
звенья, и каковы те, которые расположены между ними, и где начало и конец
цепи, - все это объяснению не поддавалось.
Он выглянул: по коридору хозяйским шагом двигалась Тоня.
- А мы думали, что вас нету, - сказала она. - А к вам Николай Юрьевич
приходил.
- Какой Николай Юрьевич? - с досадой спросил Визин.
- Николай Юрьевич! Из газеты. Андромедов.