"Анатолий Азольский. Посторонний" - читать интересную книгу автора

Анатолий Азольский

Посторонний

После войны в фойе кинотеатров играл по вечерам оркестр, и однажды мать
привела меня в "Ударник", показать отца на работе, сидящим у рояля. Тогда, в
1946 году, в ходу была песенка Константина Листова, мелодия пошленькая,
слова безобразные: он и она, совсем незнакомые, раскрыли зонтик над собой,
от дождя спасаясь, а дальше следовал куплет:

Идет в район машина,
Водителю смешно:
Стоят обнявшись двое,
А дождь прошел давно.

После "смешно" оркестр издавал надсадные скрипучие звуки, саксофоны
вопили, а музыканты вскакивали, корчась от хохота. Четыре годика мне было,
когда я, посасывая эскимо на палочке, услышал в "Ударнике" эту песенку, но
много лет уже прошло, а все кажется, что зачинался я под нее, в чреве матери
зазвучала она, ибо жизнь моя протекала под идиотские ляпы и мучительные
недоумения от мною сказанного невпопад да еще в моменты, от которых зависело
будущее, и не деньги пролетали мимо пустеющего кармана, а рассеивалась
простенькая надежда на житейское счастье. Женился я рано, еще в институте, с
будущей женой познакомился случайно, пригласив ее на танец в коридоре
студенческого общежития; Новый год, застолье, музыка приглушена, народу
тьма, танго полно страстей, партнерша мягкая, горячая, пахнет восхитительно,
я уткнулся носом в ее ушко, кольцо танцующих обвило нас и сжало в единство
здоровых тел, наполненных желанием еще большей близости, и мы испытали
блаженство содрогания; я, таким образом, овладел девушкой без проникновения,
по выражению судмедэкспертов, если б они тело оттанцевавшей студентки
раскромсали на мраморном столе секционного зала морга; но до трупа еще
далеко, далеко... Оба мы испытали не изведанное нами ранее, и отдалась она
мне со счастливыми слезами и вздохами освобождения от девственности, так и
не утерянной ею. Глупые и несмышленые, мы приняли шевеление плоти за высокий
полет души; мы тут же признались в любви и решили пожениться, раз уж с нами
случилось такое. Отец давно уже помер, девушку, которую звали Маргаритой, я
предъявил матери и по ужасным глазам ее понял: она - против, ей ненавистна
избранница! Я пал духом, но встреч с невестой не прерывал, хотя мать тихо и
настойчиво отваживала меня от Риты-Ритули; я боялся дома заговаривать о
свадьбе, втайне готовясь к ней, потому что был правильным студентом, учился
на "отлично", посиживал в разных комиссиях, откликался на зовы старших
товарищей, и если уж в толкотне танца соединился с девушкой вполне духовно и
почти телесно, то обязан свою любовь подтвердить в загсе обязательством быть
навеки верным студентке Института культуры, куда она попала по квоте для
малых народов Севера.
Нескончаемые насмешки матери, к той же культуре причастной, оборвались
внезапно: сердечный припадок, больница и смерть за три месяца до свадьбы.
Только в загсе узнал я, что Рита-Ритуля по паспорту - Маргит, так я и стал
называть ее, сироту, и сам я теперь был сиротой. Весело и радостно зажили
мы, спали то в одной комнате, то в другой для разнообразия. У меня началась