"Анатолий Азольский. Затяжной выстрел" - читать интересную книгу автора

вступительным словом Милютин. И офицеры линкора. действительно грамотные,
квалифицированные специалисты (к тому же с полуслова понимавшие старпома),
вовсю поносили лейтенанта Манцева за неверное пробанивание стволов, за
неправильную рецептуру смазки лейнеров. Манцев пылко защищался
наставлениями. Байков показал не отмененный штабом циркуляр (был такой грех
за штабом флота). Валерьянов привел никем не понятую латинскую пословицу и
помахал тетрадкою с телефонограммой артотдела флота...
Экспромт удался. Выходило, что, не будь ошибок флагарта и артотдела,
линкор давно бы выполнил не только АС No 13, но и все зачетные; линкор,
короче, готов к стрельбам на приз министра.
Улов был значительным: Манцеву - благодарность от командующего флотом,
всем прочим - от начальника штаба флота: линкору засчитали курсовую задачу
No 3; в ежегодном отчете, который штаб флота посылал командованию училищ,
решено было отметить специальным пунктом хорошее начало службы и отличную
боевую выучку выпускников училища имени Фрунзе: поскольку па эсминцах
участились ЧП, приказано было назначать помощниками командиров эсминцев
только офицеров, прошедших линкоровскую школу.
Олег Манцев обманывать своих друзей не мог. И поздним вечером того же
31 марта все чистосердечно рассказал в каюте.
Он говорил о намеренной ошибке и видел, как морщится в недоумении
Степан Векшин, как напрягается Борис Гущин.
Кончил же тем, что предложил составить очередной шутовской приказ по
каюте - "О преступном отношении командира 5-й батареи к проведению АС No
13". Он даже начал писать черновик приказа. Остановил его Степа, как-то
жалко попросив: - Ты, Олежка, с этим делом помягче... Служба есть служба...
Да и никого ты не обманывал... Щит-то вдребезги! - обрадовался вдруг Степа.
- Ты, Олежка, пойми: дорогу ты себе этой стрельбой проложил ровную. ..
- Ровную! - подтвердил Гущин сдавленно. Был он необыкновенно бледен,
и на бледном лице горели синие глаза.
- Ведь что получается... - воодушевленно продолжал Степа. - Линкору
дают внезапную вводную на проведение стрельбы. Личный состав к стрельбе не
готовился, управляющий огнем проинструктирован не был... Тебя ведь не
инструктировали, Олежка? - Н-нет...
- Вот видишь. А ты отстрелялся. Честь и хвала. Тебе все обязаны. И еще
тебе скажу: слышал лично приказ командира собственными ушами, Валерьянову
сказано было - писать представление на тебя, на старшего лейтенанта...
Точно. - Точно! - вновь подтвердил Борис Гущин. Полтора года назад
появился он на линкоре. Был на Балтике помощником командира эсминца,
капитан-лейтенантом, и там же на Балтике был судом чести разжалован до
старшего лейтенанта. За что - не говорил, и даже в каюте No 61 его ни о чем
не спрашивали, но догадывались, что постигла его кара, им не заслуженная,
потому что сам Милютин не хотел замечать то, что знали и видели все: большую
часть служебного времени старший лейтенант Борис Гущин, командир 7-й
батареи, проводит на койке, скрытой портьерою, громит оттуда всех и вся.
Глуховатый басок его вещал, как из гроба, да и сам Гущин гробом называл два
кубических метра каюты, в которых обитало его тело. Он мог молчать часами,
сутками, предохранительный колпачок зенитного снаряда, повисший на цепочке,
служил ему пепельницей, и когда о металл постукивала пластмасса мундштука,
Олег и Степан имели право спросить о чем-либо товарища.
- Стыдно все-таки... - не сдавался Олег. Стыд был и в том, что