"Ю.П.Азаров. Групповые люди (фантасмагорическая антиутопия) " - читать интересную книгу автора

на свежем воздухе, помноженный на всестороннюю самодеятельность, - вот идеал
настоящего демократического устройства не только вверенной ему колонии, но и
всего общества в целом.
Заруба, будучи оптимистом, считал, что каждому гражданину страны, какой
бы он пост ни занимал, целесообразно было бы на какое-то время оказаться во
вверенной ему колонии. Даже самый незначительный срок давал возможность не
только перековать или доковать человека, но и создать такие профилактические
механизмы в личности, которые бы на многие годы предохраняли граждан от
различных правонарушений. Разрабатывая учение о маколлизме, Заруба
рассмотрел воспитание в местах заключения, так сказать, в историческом
развитии. Он даже дал свою периодизацию, разбив весь процесс на четыре
этапа. Первый этап он затруднялся назвать ленинским, хотя этот этап
охватывал именно первые семь лет, с 1917 по 1924 год, когда концентрационные
лагеря лишь создавались и еще не были отшлифованы все элементы перековки
личности, а потому нередко вместо филигранного педагогического мастерства
наблюдались грубые милитаризированные формы воздействия, как-то: вспарывание
живота заключенного тупым предметом, или прокалывание барабанной перепонки
грязной швайкой, или вырезание на плечах подследственных погон с последующей
присыпкой кровоточащих мест солью, известью и другими разъедающими
веществами. Однако опер Орехов спорил с Зарубой, считая, что такого рода
меры складывались исторически и они нужны были в процессе становления
диктатуры пролетариата. Одно дело у белогвардейца, эсера или петлюровца
сорвать погоны, это, знаете ли, рассуждал Орехов, отдает душком дворянских
традиций, а другое дело вырезать погоны на живом теле, а ну поглядим, какова
твоя дворянская честь, и убеждались, видя, как червем извивался бывший
отпрыск эксплуататорских классов, как молил о пощаде, как клялся и божился,
что воздаст богу славу, ежели его прикончат, только бы не мучиться, не нести
на себе острую невыносимую боль кровоточащих погон. Вглядываясь в
исковерканные мукой лица врагов народа, каждый гражданин молодой республики
креп душой. В сталь превращалось его революционное сознание. Лагеря военного
коммунизма дали первый опыт блистательного решения, как считал Заруба,
многих проблем, в частности проблемы молниеносной перемены убеждений
личности и целых социальных групп. В этих переменах, обагренных кровью и
наполненных голосами истязаемых, рождалась романтика будничных трудовых
подъемов, рождалась та высокая революционная коллективность, которая напрочь
отвергала все личностное, все присущее отдельному индивиду. Перемены
окрашивались новой верой во все новое! Перемены и были новой верой! Пафос,
мажор, исступленная радость, красные косынки и красные флаги на лагерных
вышках, на лагерных бараках, счастье взятия на себя новых обязательств,
готовность умереть на лесосеке, в котловане, на стройке, на домне, на
шпалах, лишь бы выполнить план,- это славная примета тех лет! И если уж и
расстреливали всякую сволочь, то только лишь за срыв взятых обязательств, и
никто не осуждал суровость мер, напротив, все были убеждены: так надо, в
этом наша сила, залог победы!
Нет, Заруба не разделял массовых расправ этого периода, можно было бы и
поменьше укокошивать, но для этого нужен был иной воспитатель. А таковой еще
не созрел. Поэтому второй, сталинский, или послеленинский, этап отличался
двумя направлениями. Первое - потребовало сделать лагерное воспитание
массовым. Каждый гражданин должен был пройти через могучие ворота
Исправительно-Трудовой Системы. И выйти, кому суждено было выйти,