"Илья Ильич Азаров. Осажденная Одесса " - читать интересную книгу автора

указания наркома и Военного совета флота об организации обороны, и оказать
практическую помощь политорганам.
В связи с напряженной обстановкой на Южном фронте и отходом наших армий
еще 27 июля были получены указания наркома: Одессу не сдавать, независимо от
положения на сухопутном фронте.
Военный совет Черноморского флота потребовал от командира Одесской
военно-морской базы контр-адмирала [29] Г. В. Жукова: немедленно приступить
к созданию сухопутной обороны, работать круглосуточно, запретить эвакуацию
воинских частей, а в Севастополь отправить только то, что не нужно для
обороны.
О своем отъезде я доложил по телефону ВЧ начальнику Главного
политического управления. Рогов просил сообщить из Одессы или Николаева о
положении дел там.
Я взял с собой пистолет, положил в машину карабин, четыре гранаты и
рано утром выехал.
В Симферополе бросились в глаза желто-зеленые грязные полосы маскировки
на домах, обитые досками и заваленные мешками с землей витрины магазинов.
К 18 часам подъехал к Днепру, где была переправа в Херсон. Ясно стало,
что отступление Южного фронта продолжается. По дорогам гнали гурты скота,
арбы, нагруженные бидонами, вещами, - перебирались в глубокий тыл молочные
хозяйства. Попадались тракторы, комбайны, другие сельскохозяйственные
машины, на них виднелись мешки и узлы с разным скарбом. Расспросил -
бессарабцы.
В сумерках я погрузился на паром. Кроме моей машины, на пароме ничего
не было: все шло оттуда, только я - туда.
- Ваша "эмка" первая за весь день, - сказал старик паромщик. - А
отсюдова, - он показал рукой на запад, - и люди, и машины, и повозки. А
скота сколько переправили - счету нет. Неужто так силен немец, - продолжал,
хитро глядя на меня, паромщик, - что наши не могут в себя прийти? В
четырнадцатом году, помнится, в ту войну, немцу свободного ходу не было.
Страсть, что беженцы рассказывают.
Паром шел тихо. Было прохладно. В воде покачивались звезды.
- Ты, видать, большой начальник. Чего ж молчишь?
Я и сам не допускал мысли, что враг может оказаться за Днепром.
Старик, видно, надеялся, что я его успокою, скажу: потерпи, мол,
немного.
- Остановим, - глухо сказал я. [30]
На пристани, к которой мы подошли, было темно. Молча съехал с парома.
Люди, повозки, машины заполняли площадь и прилегающие к ней улицы. Где-то в
стороне ревел сбившийся в кучу скот.
- Ну, отец, прощай! - Я пожал паромщику руку. - Недельки через две
ворочусь.
- Место для машины будет. Можете не беспокоиться.
В его тоне было что-то покровительственное.
Выехав на Николаевскую дорогу, мы свернули с шоссе, чтобы перекусить.
- Ну как, Гриша? - спросил я шофера.
- Не мешало бы хоть часок вздремнуть, - сказал он неуверенно, - день
будет трудный.
- Спи!
Он откинулся на сиденье и тотчас захрапел.