"Алексей Азаров. Идите с миром " - читать интересную книгу автора

В нашем вагоне пустует половина купе. Война. Сейчас по Европе
путешествуют только те, кого гонит в дорогу необходимость. Я тоже, честно
говоря, охотнее сидел бы дома или в своей конторе на улице Графа Игнатиева.
В такую погоду Мария сварила бы мне крепкого кофе, и я пил бы его из
крохотной чашечки - горький, густой, взбадривающий каждый нерв. Кофе с
сахаром я не пью.
- Ну же, Чина, делай пи-пи!
Я вздрагиваю и смотрю на итальянку. Она озабочена. Болонка кружится
возле моей ноги, прилаживаясь намочить мне на ботинок. Строю милую улыбку и
отодвигаюсь. И снова вздрагиваю, ибо черный раструб перронного репродуктора
внезапно обретает дар речи! Слова хрустят, как жесть.
- Пассажиров экспресса "Симплон" просят занять места в вагонах!
Повторяю: дамы и господа, займите свои места в вагонах! Соблюдайте порядок!
Диктора-немца сменяет итальянец; он говорит то же самое, только мягче,
без командных интонаций; третьим объявление читает серб. Д'Артаньян в юбке
подхватывает на руки свое мохнатое сокровище и торопится в вагон. Я помогаю
ей одолеть ступеньки и удостаиваюсь многообещающей благодарности.
- Грация!
Одно слово, но как оно сказано! Придется, видимо, при случае намекнуть
д'Артаньяну на какую-нибудь свою болезнь потяжелее, а до этого постараться
как можно реже выходить в коридор и держать дверь на цепочке. И почему это
мне всегда так везет? Куда бы я ни ехал и как бы пуст ни был вагон, в нем
всегда отыскивается одинокая дама, безошибочно угадывающая во мне холостяка
и считающая долгом пустить в ход чары и средства обольщения.
Итальянка наконец скрывается в купе, а я, не теряя времени, почти бегу
в другой конец вагона. Мне почему-то кажется, что объявление по радио отнюдь
не означает конца затянувшейся остановки и связано с каким-то сюрпризом для
пассажиров. Если это так, то лучше будет смирно сидеть на месте, сменив
обычную обувь на теплые домашние туфли без задников и погрузившись в чтение
детективного романа.
Так я и делаю; заодно достаю с верхней полки верблюжий халат и
набрасываю его поверх пиджака. Согревшись, закуриваю и жду.
Тихие шаги в коридоре. Негромко брошенная фраза, в которой мелким и
сухим горошком прокатывается буква "р", и вслед за проводником в коричневой
курточке через порог купе перешагивает Вешалка с обвисающим с плечиков
костюмом. Костюм черный, в скромную тонкую полоску. Сюрприз, хотя и не тот,
о котором я думал.
Вешалка складывается пополам и опускается на диванчик напротив.
Загромождая проход, на коврик укладывается желтый кожаный кофр - весь в
ремнях, как полицейский на смотре, - а рядом с кофром протягиваются две
жерди в брюках, такие длинные, что проводник, выходя, едва не спотыкается о
них.
- Мерзкая погода, - говорит Вешалка вместо приветствия. - Э?
Я соглашаюсь:
- Совсем не похоже на лето...
У Вешалки четкий берлинский акцент и серые волосы. Не сразу поймешь,
что это - естественная окраска или седина. Нахожу необходимым представиться:
- Слави Багрянов. Коммерсант.
- Фон Кольвиц.
И все. Ни имени, ни профессии. Так и должно быть: для немца, да еще