"Стив Айлетт. Шаманский космос " - читать интересную книгу автора

собой этерическую платформу. Из хранилища извлекли старый крест вознесения и
водрузили на помост в форме кокона между двумя усилителями. Крест был хоть и
древним, но достаточно эффективным блокиратором переноса - он удерживал
объект в рассеянии и не давал ему сфокусировать силу. Принцип работы немного
напоминает попытки петь низким голосом, когда голова запрокинута
высоко-высоко. Электростатический разряд перекрыл этерические переходные
шлюзы и выбросил меня назад в основной лонжерон. Было субботнее утро.
Огромная комната - сплошная пыль, ржавчина и вода на полу. В тени
генератора - три фигуры. Локхарт, Касоларо и Древа, молодой техник и убийца
из Доминантов. Я только-только собрался сказать что-нибудь умное, как вдруг,
поднырнув под тяжелой каменной притолокой, на свет вышел Квинас. В своем
белом кожаном плаще он выглядел свежим и энергичным, а его мертвые волосы
были зализаны назад.
Похоже, они рассудили, что лучше уж поступиться принципами, чем
пожертвовать своим теперешним положением. Я очень порадовался, что у меня
ничего нет, ничего и никого - так что терять мне нечего, и мне не придется
ни о чем жалеть. Я усмехнулся, но это было горькое веселье.
- Ну что, похоже, все в сборе. Так что получается? Вы все - трусы. Даже
ты, Локхарт. А я тобой восхищался, как сын - отцом. Любил тебя, как отца. И
что в итоге?
Локхарт смотрел в пол. Теперь все забыли, каким он был сильным
когда-то, этот величественный старик. Он казался таким безобидным, пусть
самодовольным и гордым, но все-таки безобидным, как библиотечный лев, но он
умел изливать ледяное пламя одной силой мысли и останавливать время для
более пристального изучения мгновений в призрачном эфире, в свете катодных
лучей. Это он показал мне, как создавать этерический кокон, и эмалевый свет
омывал его эктоплазменной инкапсуляцией. Это он дал мне надежду. А теперь он
стоял, устремив взгляд вниз, с ужасно смущенным видом.
- Знаешь, о чем он думает, твой наставник? - спросил Кваинас. Ну да.
Все правильно. Альбинос меня считывал. - Он думает о великой эпохе, о
пропыленной справедливости в пространстве крови, насыщенной кислородом. Он
стареет, но заводит часы, как будто его это не задевает. Ночь растет у него
во рту.
Локхарт поднял голову и мрачно пробормотал:
- Если тебе больно, прости.
- Мне нельзя сделать больно.
- Путы-ограничители - это не игрушки, - продолжил Квинас, и молодой
Древа у него за спиной улыбнулся. - Твои фантазии на тему святого Себастьяна
обретают реальность, а у Касоларо встает.
- Давайте уже начинать, Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, -
нахмурился Касоларо, явно не самый большой любитель театральных эффектов и
остроумных бесед.
- Я очень неосторожно родился в Англии, - сказал я. - И я как-то не
собираюсь исправлять эту ошибку и умирать здесь же, да еще с вашей
помощью. - Мне было не очень понятно, почему они просто не залепили меня
сигилами; почему не оставили меня умирать в герметичном гробу, ведь было бы
проще запереть меня там и, образно выражаясь, спустить в канализацию.
Касоларо выступил вперед; вид у него был мрачнее мрачного. У него так и
не развился вкус к оригинальным идеям. Может быть, потому что такие идеи
никогда не приходили ему в голову.