"Франсиско Аяла. Встреча ("История макак" #3)" - читать интересную книгу автора

мучительное, невыносимое подозрение, что там, на другом конце провода, она -
неожиданно ласковая и приветливая, - может быть, не одна и, возможно,
смеется над ним сейчас. Каким потерянным чувствовал он себя в такие минуты!
Каким несчастным! Мир вокруг становился тусклым и
бесцветным. Тогда он ненавидел буквально все: ненавидел часы в кафе за
углом, ненавидел сладкий запах жимолости во дворе и оклики соседей,
ненавидел английский выговор своей матери, ее неприятные, совершенно
неинтересные рассказы. Какая все это гадость! Но зато какое блаженство, да,
именно блаженство, видеть ее рядом с собой, смотреть, как Нелли, его Нелли,
не подозревая о пережитых им муках, смеется, приоткрыв влажный, свежий рот;
играя, она ерошила ему волосы, запускала в них пальцы с острыми ногтями,
глядела на него с нежностью, снова заливалась смехом, говорила ласковые
слова... И тогда он, неделями жадно ждавший этого момента, пользовался
случаем и засыпал ее вопросами, коварными вопросами, стараясь задавать их
словно невзначай, в шутку; ему хотелось знать все, и он строил всевозможные
ловушки, чтобы уличить ее во лжи; но куда там! Она уворачивалась,
ускользала, и он временами даже ненавидел ее. Нелли клала ему руки на плечи,
сильно сжимала, заглядывала в глаза - завидная выдержка у женщины - и
смеялась, смеялась. "За что я тебя люблю? Ах ты, глупышка! У тебя лицо как у
девочки, у куколки, ты красавчик... Хочешь, буду тебя называть Красавчик?" И
опять хохотала. Нелли прекрасно знала, что Хуансито этого слова терпеть не
может. Да и как оно могло нравиться, если его придумал этот (до сих пор без
досады невозможно и подумать о слюнявом старикашке)... этот нелепейший тип,
Салданья, сеньор Салданья, типичный мошенник, с чьей легкой руки Хуансито
окрестили Красавчиком; и прозвище словно прилипло - это к нему-то, у
которого никогда не было никаких кличек. Друзья называли его по фамилии -
Ваттеоне или уж в крайнем случае ласково - Толстячок Ваттеоне. Просто убил
бы мерзкого старикашку! "Красавчик"! Так и пошло: "Держи, Красавчик!",
"Идем, Красавчик", "Давай-ка, Красавчик!"... "Хуже всего то, - утешал он сам
себя, - что хочешь не хочешь, а надо помалкивать. Раз уж другой платит, а ты
знай себе пользуешься, то терпи и помалкивай, иначе - адью". Разве сама
Нелли, гордячка Нелли, не помалкивает, когда ее называют Нанду? Это Два Су,
он отлично помнит, придумала такое прозвище - роскошные меха, подаренные
бразильцем, на худых плечах Нелли напоминали пышное оперение страуса вокруг
тощей шеи... А теперь бедняжка и вправду похожа на общипанную птицу,
смотреть жалко...
Красавчик спросил, о чем она думает; женщина ответила, ни о чем. И это
было так: ни о чем она особенно не думала. Вот он сидит напротив, совсем
чужой; Нелли вспоминала его молодого и улыбалась тому далекому образу,
улыбалась в одутловатую вульгарную физиономию самодовольного пожилого
мужчины. Толстяк больше не был Хуансито Красавчиком (куда там!), он стал
сеньором Ваттеоне - всеми уважаемым сеньором! - разжиревшая карикатура на
самого себя в те золотые времена, вдруг вспомнившиеся ей с отвращением;
дураки, хамы, бедные донжуаны кабаре, ее нищего царства; преподаватель Пепе
Сьесо, слюнявый Салданья, метис Авалос (дон Мартин Авалос со своими стихами
и текстами танго) - и Красавчик, мой милый Хуан.
- Сколько же лет мы не виделись, черт возьми! Скажи, ты ведь уезжала?
- Я нечасто бываю в центре, - ответила она, растирая пальцем по столу
хлебную крошку.
- А как ты жила все это время? - снова спросил он и только потом