"Николай Иванович Иванов. Воспоминания театрального антрепренера " - читать интересную книгу автора

присутствия и даже с умыслом говорил такое, что мы должны были намотать на
ус. Алексеев сообщал своему знакомому, что он везет из Петербурга
замечательную труппу и что мы для него не годны, не под стать его столичным
знаменитостям. Такие рассуждения антрепренера, разумеется, нас ошеломили.
Куда отправишься посреди сезона? Везде полно, никто в актерах не нуждается.
В особенности нас угнетало то, что мы кругом были должны: и в гостинице, и в
лавках, и в трактире. Обиженные и оскорбленные, разбрелись мы по домам
обдумывать в отдельности свое безвыходное положение.
Несколько дней спустя, я случайно встретился на улице с В. А.
Кокоревым, в то время только что начинавшим свою деятельность по откупу и
временно проживавшим в Ярославле. Он расспросил меня о проделке Алексеева с
нами, которая в разных вариациях стала уже известна всему городу, и
осведомился, что намерены мы, оставшиеся не удел, предпринять теперь для
обеспечения своего существования? Я ему откровенно признался, что мы
совершенно теряемся в распланировке своих будущих действий.
- Поезжайте, - сказал он, - в Вологду. Там театра нет и не было. Вам,
вероятно, будут там очень рады.
- Где же мы будем играть, если там нет театра?
- В моем доме.
- А сцена, декорации, - начал было я пересчитывать все затруднения,
которые сопряжены с денежными тратами, для нас немыслимыми, но Кокорев меня
перебил, добродушно улыбаясь:
- А уж это не ваше дело... Вы только скажите, согласны ли ехать в эту
глушь.
Разумеется, я согласился от лица всех моих товарищей.
Кокорев немедленно сделал распоряжение о переделке своего громаднейшего
вологодского дома в театр, и торопил нас отъездом, чтобы работа шла под
нашим наблюдением. Он открыл нам в Вологде кредит в различных лавках,
подарил массу полотна под декорации; словом сделал все для нашего блага и
ничуть этим не кичился.
Когда до слуха Алексеева дошла весть о нашем отъезде в Вологду, он
прибежал ко мне, как к главному распорядителю товарищества, и сердито
заговорил, пересыпая каждую фразу своей излюбленной поговоркой "как того,
как его"...
- Не смеете уезжать...
- Это почему же? - спокойно спросил я.
- Потому, что... как того, как его... у меня служить обязались...
- Да ведь мы не нужны вам, вы выписываете петербургскую труппу.
- Как того, как его... Я пошутил с вами...
- Так не шутят, Михаил Яковлевич.
Оказалось, что Алексеев хотел только постращать нас петербургской
труппой, которую вовсе и не приглашал и которой вовсе и не существовало в
столице, так как в Петербурге в то время не существовало никаких частных
сцен,
от которых можно бы было позаимствовать актеров. Своею горькою шуткой
он полагал возбудить в нас большее почитание к его персоне и, главное,
рассчитывал на нашу добровольную скидку той прибавки к жалованью, которую
полгода тому назад нам пообещал. Разумеется, совершить мировую было уже
поздно, так как Кокорев в своем вологодском доме приступил к работе, и с
Алексеевым, по его собственной вине, мы разошлись окончательно. Он оказался