"Протопоп Аввакум. Житие протопопа Аввaкума, им самим написанное " - читать интересную книгу автора

господь гордым противится, смиренным же дает благодать.
Помале паки инии изгнаша мя от места того вдругоряд. Аз же сволокся к
Москве, и божиею волею государь меня велел в протопопы поставить в
Юрьевец-Повольской. И тут пожил немного, - только осмь недель: дьявол научил
попов, и мужиков, и баб, - пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя
делал, и, вытаща меня из приказа собранием, - человек с тысящу и с полторы
их было, - среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами. Грех
ради моих, замертва убили и бросили под избной угол. Воевода с пушкарями
прибежали и, ухватя меня, на лошеди умчали в мое дворишко; и пушкарей
воевода около двора поставил. Людие же ко двору приступают, и по граду
молва[31] велика. Наипаче же попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят:
"убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем!" Аз же, отдохня, в
третей день ночью, покиня жену и дети, по Волге сам-третей ушел к Москве. На
Кострому прибежал, - ано и тут протопопа ж Даниила изгнали. Ох, горе! везде
от дьявола житья нет! Прибрел к Москве, духовнику Стефану показался; и он на
меня учинился печален: на што-де церковь соборную покинул? Опять мне другое
горе! Царь пришел к духовнику благословитца ночью; меня увидел тут; опять
кручина: на што-де город покинул? - А жена, и дети, и домочадцы, человек с
двадцеть, в Юрьевце остались: неведомо - живы, неведомо - прибиты! Тут паки
горе.
Посем Никон, друг наш, привез из Соловков Филиппа митрополита. А прежде
ево приезду Стефан духовник, моля бога и постяся седмицу[32] с братьею, - и
я с ними тут же, - о патриархе, да же даст бог пастыря ко спасению душ
наших, и с митрополитом казанским Корнилием, написав челобитную за руками,
подали царю и царице - о духовнике Стефане, чтоб ему быть в патриархах. Он
же не восхотел сам и указал на Никона митрополита. Царь ево и послушал, и
пишет к нему послание навстречю: преосвященному митрополиту Никону
новгороцкому и великолуцкому и всея Русии радоватися, и прочая. Егда ж
приехал, с нами яко лис: челом да здорово. Ведает, что быть ему в
патриархах, и чтобы откуля помешка какова не учинилась. Много о тех кознях
говорить! Егда поставили патриархом, так друзей не стал и в крестовую
пускать. А се и яд отрыгнул; в пост великой прислал память[33] к Казанской к
Неронову Ивану. А мне отец духовной был; я у нево все и жил в церкве: егда
куды отлучится, ино я ведаю церковь. И к месту, говорили, на дворец к Спасу,
на Силино покойника место; да бог не изволил. А се и у меня радение худо
было. Любо мне, у Казанские тое держался, чел народу книги. Много людей
приходило. - В памети Никон пишет: "Год и число. По преданию святых апостол
и святых отец, не подобает во церкви метания[34] творити на колену, но в
пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы есте крестились". Мы
же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце
озябло, и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам един скрылся в
Чюдов, - седмицу в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время
молитвы: "время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!" Он же
мне плачючи сказал; таже коломенскому епископу Павлу, его же Никон
напоследок огнем сжег в новгороцких пределех; потом - Данилу, костромскому
протопопу; таже сказал и всей братье. Мы же с Данилом, написав из книг
выписки о сложении перст и о поклонех, и подали государю; много писано было;
он же, не вем где, скрыл их; мнитмися, Никону отдал.
После тово вскоре схватав Никон Даниила в монастыре за Тверскими
вороты, при царе остриг голову и, содрав однарядку, ругая, отвел в Чюдов в