"Николай Васильевич Аввакумов. Первые залпы войны " - читать интересную книгу автора

еще сержант Федоров, который не мог не петь, в последнее время чаще
затягивал грустные песни. Но это не мешало ему мечтать. Он так красочно
расписывал нам, как скоро вернется домой, встретится с отцом, матерью, с
любимой девушкой и как заживут они после свадьбы. Мы слушали и завидовали
ему. Старший сержант Бродов стал часто поговаривать, что устал от службы и
скучает по своему учительскому делу.
- Нынче мои ребята уже десятый заканчивать будут. Выросли, возмужали,
наверное, не узнаю, - мечтательно, с глубокой грустью говорил он.
Однажды, уже в лагере, во время самоподготовки сержант Федоров взял
баян и вместо любимой "Катюши" затянул песню из кинофильма "Большая жизнь" о
том, как молодого коногона несут с разбитой головой. Пел с каким-то душевным
надрывом, проникновенно, вышибая слезу. Майор Сидоренко, который в лагере
почти неотлучно находился в роте, подошел сзади к Федорову, положил руку на
плечо и сказал:
- Хватит, дружок, больше не могу. Заводи веселую. - На глаза командира
навертывались слезы. Увидев это, Федоров тут же рванул мехи и начал: "Ты
сказала, в понедельник"...
Песню подхватили все. Спели лихо. Но что-то грустное, необъяснимое
осталось от этой картины на душе у меня и, думаю, у других. Тут пришел
дежурный, принес почту и, как водится, заставил плясать счастливчиков,
которым принес весточки от родных, любимых и знакомых. Получил письмо и я.
Написал его брат Иван. Вот оно: "Здравствуй, Коля! Пламенный привет тебе от
всей семьи! Живем мы не хуже, чем при тебе. Я заканчиваю седьмой класс.
Экзамены сдам. В этом твердо уверен. Пока не решил, что буду делать дальше.
Если у родителей будет здоровье, то, может, пойду в восьмой, а нет, то в
ремесленное училище, или пойду работать. У бати здоровье-то неважное, пора
бы на пенсию, а он все хорохорится, говорит, что до института меня доведет,
инженером с высшим образованием сделает. Конечно, учиться - дело неплохое,
но и совесть надо иметь. У старика жизнь была нелегкая, сам знаешь. А мы,
если надо, можем учиться и заочно. Все думаю: кем быть? Эх, если бы в шоферы
попасть удалось, пошел бы, не задумываясь.
У нас часто поговаривают, что может начаться война. Правда это? Батя
рассказал, что у них с конного двора стройки забрали лучших лошадей.
Говорят, для армии. Со снабжением тоже похудшало. Масло сливочное стали
продавать с перебоями. Дают в одни руки по 200 граммов. А так все как будто
есть.
С кем же может быть война? С японцами? Неужели Халхин-Гол не пошел
впрок? Снова с финнами? Не похоже. Часто поговаривают, что будто бы Германия
копит силы на нас. Ты служишь там, около самой границы. Тебе, наверное,
лучше знать, что к чему. Нынче картошки мы насадили много. Кроме своего
огорода, разделали целину под высоковольтной и засадили там три сотки. Батя
сказал, что на всякий случай это нам не повредит, а когда война, всегда
голодно. Приедешь в отпуск, наговоримся досыта. А пока до свидания. Жду
ответа, как соловей лета. Твой брат Иван".
Письмо, на которое я надеялся, что оно разгонит плохое настроение,
наоборот, утвердило во мне мысль, что война все же будет, если уж об этом
говорят даже на Урале.
В последнее время нас чаще и чаще призывали проявлять бдительность,
читали лекции о том, что мы должны быть в постоянной боевой готовности. Но
ответа сомневающимся в том, будет или не будет война, нам никто не давал.