"А.Авраменко, Б.Орлов, А.Кошелев. Смело мы в бой пойдём...("Черное Солнце" #1) " - читать интересную книгу автора

год.

Они маршировали по узким улицам Мадрида. Четко отбивая шаг, держа
равнение они маршировали по старинным мостовым, знавшим ноги Колумба и шаги
Кортеса. А вокруг волновалось и шумело людское море. Улыбающиеся,
подбрасывающие к небу сжатые кулаки милисианос*, орущие во все горло: "Вива
Республика!", "Салуд, комарадос!", "Но пасаран!" Раскрасневшиеся девушки
бросали им цветы, женщины постарше совали в руки хлеб, фрукты и маленькие
кувшинчики с вином. И над всем этим буйством красок юга в безумной синеве
испанского неба горело красное знамя - знамя революции и счастья всего
простого народа...
______________
* милисианос - бойцы отрядов Народной милиции Мадрида

Алексей шел перед строем второго батальона. За ним двигались французы,
бельгийцы, русские, немцы и множество представителей других стран и народов.
А рядом с ним, старательно оттягивая ножки в шевровых фасонных сапогах
маршировала переводчица Левина. Товарищ Мария. Маша. Машенька...
Прошло пять лет со дня трагической гибели Надежды. За все пять лет
Алексей не обратил внимания ни на одну женщину. Ночами он просыпался в
холодном поту от страшного, слишком явственного чтобы быть сном видения и
молча грыз зубами подушку. Но время - лучший лекарь. Память наконец
сжалилась над Ковалевым и оставила его в покое. Вот уже более полугода, как
он перестал каждую ночь вскакивать от вида Надежды с бурым пятном, неумолимо
расползающимся по гимнастерке...
Он прибыл в Валенсию в конце сентября 1936 года. Там он и встретился с
представителем ЦК Коминтерна Берзинем. Ян Карлович прилетел в Испанию из
самой штаб-квартиры Коммунистического Интернационала в Лондоне и в тот
момент ведал распределением прибывающих интернационалистов по фронтам.
Алексей хорошо знал Яна Карловича по прежней совместной работе и потому не
слишком удивился, когда тот предложил ему место начальника штаба 12-ой
интербригады, которой командовал чешский генерал Петер Лукач. А потом, уже
после знакомства с Энрике Листером и "неистовой Долорес", Берзинь подвел к
нему невысокую хрупкую девушку, совсем еще ребенка, с иссиня-черными
волосами и сказал:
- Вот, Алексей Петрович, твоя переводчица. Товарищ Левина - прошу
любить и жаловать.
Алексей хотел было сказать, что такой девчурке место за школьной партой
а не на фронте, но смолчал. Он даже не посмотрел на девушку внимательно и
только буркнул:
- Ковалев Алексей Петрович. Можно просто товарищ Ковалев.
Девушка застенчиво улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза. Ковалев
поднял взгляд и вдруг почувствовал, как сдавило горло. О, эти прекрасные,
огромные, бездонные иудейские глаза! "Как странно, - думал Алексей про
себя, - этот великий народ даровал человечеству мудрость врачей и ученых,
блеск композиторов и твердость учителей. Он дал людям гений Маркса и
Троцкого, но в глазах каждого из них не блистает заслуженная гордость, а
стынет и стынет вековая печаль и неутешная скорбь великого и мудрого
народа-изгнанника". Ковалев не слышал, что говорили ему Берзинь и Левина. Он
словно тонул, растворялся в двух бездонных озерах, черных как вода в