"Александра Авророва. Список черных дел " - читать интересную книгу автора

- Я знаю оценщика, который согласится работать по льготному тарифу.
- Но... но вначале вы хотели получить только пакет. Мне он, правда,
пока не попадался, но если я его найду... судиться - хлопотное дело. Жаль,
что вы передумали. Может быть, вы... То есть я... то есть...
Я ломалась довольно долго, однако в конце концов позволила себя
уговорить. Вернее, сделала вид, что колеблюсь. Бурков воспрял духом. Он явно
считал, что проявил чудеса ума и сейчас перехитрит жадную, однако, как и все
женщины, весьма недалекую особу. Ему даже не приходило в голову сопоставить
различные стороны дела. Ведь если б я и впрямь была столь корыстна, никакие
уговоры не заставили бы меня отступить от цели, и на пакет, ценный лишь как
память о Софье Александровне, мне было бы плевать.
Короче, вскоре я стояла у заветного бюро, а Сергей потел над текстом
бумаги, где я отказываюсь от наследства. Люба вела себя тихо, как мышка, и я
заподозрила, что кое-какие гены от бабушки она все-таки получила и головой
пользуется несколько чаще, чем муж.
Бюро было очень красивым. Из красного дерева, а инкрустировано тоже
деревом, однако других пород. Зато конструкция этого антикварного предмета
меблировки показалась мне довольно странной. Сплошные ящички - внизу
покрупнее, сверху помельче, а посередине нечто вроде фриза с изображением
цветочных гирлянд. Вот у моего письменного стола, например, три ящика, так я
и то вечно забываю, что куда положила. Как наши предки умудрялись не
путаться в таком вот бюро! Наверное, делали наклейки - "деловые письма",
"любовные письма", "приглашения на рауты". Мне бы их заботы!
Вздохнув, я принялась выдвигать все подряд, не слишком, впрочем,
надеясь на успех. Мне ведь требовался не обычный ящик, а потайной, а он тем
и отличается, что с ходу его не видно. С помощью Любы я вынимала бумаги
(впрочем, они были не везде), а потом внимательно осматривала пустой ящик в
поисках чего-нибудь необычного. Сергей метал на нас подозрительные взгляды,
уверенный, что я мечтаю что-нибудь стащить. Кроме того, каждые пять минут он
нервно спрашивал: "Ну, нашли?", явно опасаясь, что я опомнюсь и передумаю.
Меня терзали те же опасения в отношении него, и каждый из нас был убежден,
что ловко обманывает другого. Работа продлилась больше двух часов -
безрезультатно. Тогда мы отодвинули бюро и простукали его заднюю стенку - и
снова без толку. Под подозрением оставался только фриз. Я начала тщательно
ощупывать выложенный на нем орнамент, и в какой-то момент - о радость! -
часть фриза отъехала в сторону, и за ним мы увидели свободное пространство,
а там... а там плоский широкий пакет.
Я вытащила его на свет божий. Обычный большой пакет из целлофана,
заполненный бумагами. Бурков тут же выхватил какую-то тетрадку и открыл на
середине.
- Почерк бабушкин, - тихо заметила Люба. - Дневник?
Ее муж вернул тетрадку мне и достал черно-белую фотографию, потом
справку о регистрации брака. Это его удовлетворило.
- Все разумно, - констатировал он. - Софья Александровна оставила вам
памятные вещи. Я на них не претендую. Вы согласны подписать?
Я прочла, что признаю Любу законной наследницей, поставила свою
подпись, попрощалась и ушла. Не знаю, правильно ли я поступила. Конечно, с
одной стороны, я нарушила этим волю Софьи Александровны, выраженную
недвусмысленно и четко. Она назначила наследницей меня. С другой же стороны,
она знала меня достаточно, чтобы быть уверенной - судиться я не стану. И