"Александра Авророва. Список черных дел " - читать интересную книгу автора

его рукой. Я села и вывалила на стол все доставшееся мне добро. Оно
разделялось на три категории: общая тетрадка в клеенчатой обложке,
исписанная, судя по Любиным словам, Софьей Александровной, фотографии с
негативами и разрозненные бумаги - в основном, какие-то справки.
Я решила, что судьба советует начать с фотографий. Их было много, и
отнюдь не все, слава богу, посвящены эротике. Передо мной лежало
девятнадцать конвертиков, каждый из которых, судя по всему, посвящался
конкретному человеку - в основном, мне неизвестному. Впрочем, кое-кого я
узнала. Например, на четырех снимках фигурировал Андрей - тот самый бывший
уголовник, который возил нас за город. На первом он сидел на скамейке в
парке рядом с каким-то типом, на втором с тем же типом обедал в кафе, на
третьем выпивал с отвратительным мордоворотом, а на последнем высовывал
голову из двери здания, украшенного вывеской "Милиция", и затравленно
озирался. Все фотографии отличала та же особенность, что и снимок, увиденный
мною раньше, - удивительная живость и... недвусмысленность, что ли?
Например, никто не усомнился бы, что Андрей вовсе не случайно подсел на
скамеечку к постороннему человеку, а хорошо знаком с соседом и ведет с ним
серьезную беседу. Ну и что? Что мне это дает? Да ничего, пожалуй.
Еще меньше толку оказалось в остальных конвертиках. Кстати, кадр со
сладострастной блондинкой встречался сразу в двух - в обоих было по три
различных изображения поразившей меня парочки, только в одном еще лежала
фотография того же красавца с другой партнершей. Я решила, что дублирование
объясняется тем, что интерес вызывает как он, так и она. Вот каждому и
посвящена своя серия снимков. Господи, неужели у Софьи Александровны мания
подглядывания? Нет, не может быть! Здесь должен присутствовать некий смысл,
и мне надо его отыскать.
Впрочем, какой тайный смысл можно найти в огромном количестве снимков,
запечатлевших разнообразных людей за работой или разговором? Я надеялась
обнаружить еще хоть кого-нибудь из знакомых, однако, кроме жизнерадостного
усача, пробудившего во мне смутные воспоминания, ничего не нашла. Усач,
по-моему, был нимфоманом и трудоголиком. Он менял женщин, как перчатки, при
этом даже не выключая компьютера, а также заинтересованно тряс различными
документами, передавая их неизвестным мужчинам. Его конверт был самым
толстым, если не считать очень большого пакета, предназначенного, видимо,
для бандеролей и набитого не тематически, а разрозненно, всем подряд.
У меня зашел ум за разум, и я отложила фотографии в сторону. Глупо было
начинать осмотр с них. Начать следует с дневника. Только имею ли я право его
читать? Наверное, да - иначе Софья Александровна не передала бы его мне.
И я раскрыла тетрадку. Первая страница была озаглавлена "Хозяйство".
Под этой не слишком-то интригующей надписью красовалась другая - "Зинаида
Ивановна Грек". Ну, что-то, по крайней мере, понятно. Зинаида Ивановна -
соседка, помогавшая по хозяйству. Дальше шел адрес, причем не ленинградский,
а почему-то в Чебоксарах. Адрес некой Валентины Петровны Панкрашевой.
Родственница, что ли? Да, точно, тут указано - дочь мужа от первого брака с
Ириной Васильевной Грек, в девичестве Ванеевой. И что дальше?
Я перевернула страницу. Заголовок гласил - "Дача и автомобиль".
Подзаголовок - "Андрей Михайлович Песков". Потом - еще два имени, с
небольшими комментариями:
"Иван Петрович Фадеев, майор, колония.
Павел Сергеевич Нецветаев, капитан, 7-е отделение милиции".