"Александра Авророва. Развод по-русски " - читать интересную книгу автора

- Можно Анатолия Борисовича?
- А его еще нету.
Вера и без того об этом знала, однако расстроено произнесла:
- Ой, простите! Ничего, я подожду.
- Да я ума не приложу, когда он явится.
- Ничего, я подожду тут, на лестнице.
Дверь приоткрылась на ширину цепочки, блеснули большие черные глаза.
Вера полагала свою внешность в данном случае весьма благоприятным фактором.
Выглядеть интеллигентной женщиной в вопросах флирта являлось вечным минусом,
зато теперь - несомненным плюсом. Действительно, внимательно изучив
обстановку, жена Левандовского сказала:
- Да чего тут грязную стенку подпирать? Заходите.
На кухне что-то аппетитно скворчало. Вера машинально потянула носом.
Вкусно! Она вспомнила, что сегодня снова забыла поесть. Никогда раньше с ней
такого не случалось, она и представить не могла, как это можно - забыть
поесть. Оказывается, можно, но все равно голод время от времени дает о себе
знать.
- Поужинаете? - предложила хозяйка. - У меня вареники. Домашние.
- Ну, что вы! - растерялась Вера. - Я и без того вас стесню. Я бы
посидела тихонько...
Идя сюда, она ожидала отпора, борьбы, а подобное гостеприимство
обезоруживало.
- Поужинаете! - твердо решила женщина. - Вон, глаза голодные.
Вера покраснела, а та спокойно продолжила:
- Вот сюда садитесь. Меня зовут Галина Петровна, я Анатолию Борисовичу
жена.
- А меня Вера. Вера Дмитриевна. К сожалению, я... я по довольно
тягостному поводу...
- Небось из родных кто попался? Так, что ли?
Галина Петровна, судя по всему, была родом с Украины, что давало о себе
знать в певучем говоре и легкости движений, которой абсолютно не мешал
весьма солидный лишний вес. Впрочем, в ее статном теле этот вес не казался
лишним. Некоторая бесцеремонность манер искупалась искренней
доброжелательностью. И Вера решилась. В конце концов, для чего она вообще,
точно последняя хамка, ворвалась сюда, в чужую квартиру? Чтобы попытаться
размягчить следователя в домашней обстановке. Вот и пытайся! И, с трудом
преодолевая обычную сдержанность, она начала рассказывать о Лизе и о себе, и
чем дольше рассказывала, тем больше увлекалась. Трудно было найти более
благодарного слушателя! Галина Петровна охала, и вздыхала, и всплескивала
руками как раз в тех местах, в каких было надо, а лицо ее выражало
неприкрытое сочувствие. "Если б мне еще заплакать, - подумала Вера, дойдя до
самого страшного, - она бы совсем растрогалась. Только я, к сожалению, не
плачу по заказу".
Стоило так решить, и слезы градом посыпались из глаз. Они текли по
лицу, размазывая косметику, смешивая тушь с тенями в отвратительное месиво,
и у Веры мелькнула дурацкая мысль, что, подозревай она заранее о подобном
исходе, ни за что бы не накрасилась - очень уж противно быть такой грязной.
Эта мысль вдруг повлекла за собой картину бьющейся в истерике Лизки - та
рыдает над телом Андрюши, чистенькая и симпатичная, хотя обычно не
появляется на людях без макияжа. Неужели она заранее знала? И, значит...