"Олег Авраменко. Воины преисподней (Цикл Карсидар #2)" - читать интересную книгу автора

Чтоб ни один не ушёл. Шкуру спущу! Также будь готов отправить гонца к урусским
дармоедам. А вы, - Василь Шугракович обвёл взглядом придворных, - глаз не
спускайте с послов. И ежели кто из вас покажет, что боится этих собак, ежели
только кто глаза от них отведёт... у того я самолично глаза на нож выну! Ясно?!
Всем было ясно. Придворные приободрились и настороженно замерли вдоль
стен. Старший советник пошёл звать послов.
Их было двое - старый хрыч в дорогом убранстве и одетый поскромнее, но
более молодой и сильный телохранитель. Оба повели себя вызывающе нагло, не пав
ниц на пороге зала и даже не поклонившись. Они просто возникли в дверях и пошли
к трону. Старик смотрел прямо в глаза Василю Шуграковичу, а на его узких, почти
бескровных губах играла презрительная ухмылочка.
Сказать, что великий князь был возмущён таким поведением, - значит, не
сказать ничего. Василь Шугракович был сильнейшим образом ошарашен и даже
шокирован бесцеремонностью татарских собак. Вместо того, чтобы с порога осадить
наглецов, он замер на троне, как истукан, и тупо смотрел в сияющие торжеством
глазёнки старика. И даже не сразу заметил на боку молодого телохранителя кривой
меч.
А это ещё что такое?! Где это видано, чтобы к правителю входили
вооружённые послы?! Как они посмели?! И кто разрешил...
Между тем старик не преминул воспользоваться возникшей паузой, остановился
шагах в пяти от трона, скрестил руки на груди и заговорил слегка надтреснутым,
но твёрдым голосом:
- Хан кипчаков Булугай, слушай волю пославшего меня...
Тут уж Василь Шугракович очнулся от столбняка и, подавшись вперёд, пронзил
посла яростным взглядом. Не всегда великий князь был мягкосердечным; он умел
гневаться и умел показать другим, что гневается, - без этого правителю никак не
обойтись.
- Ах ты мешок конского навоза! Да как ты посмел предстать передо мной и не
поклониться?! И почему твой охранник не отдал моим людям меч? И какой я тебе
хан Булугай? Я Василь Шугракович, великий князь Таврийский! Что это ты
позволяешь себе и своему прихвостню?!
Игравшая на губах посла презрительная ухмылочка сменилась хищным оскалом
старой гиены - половина зубов у него была сломана, а между уцелевшими пенёчками
тут и там чернели дырки. Он ещё выше задрал острый пергаментно-жёлтый
подбородок и изрёк:
- Никакой ты не великий князь Таврийский, а хан кипчаков, и имя твоё
Булугай. А кроме того, ты жалкий предатель. Ты бросил своего хозяина, великого
Бату, и трусливо перебежал на сторону урусов. Новый твой хозяин, князь Данила,
швырнул этот край тебе под ноги, как бросают обглоданную кость презренной
собаке. Ты гордишься своим ничтожеством, Булугай, но не думай, что у других нет
глаз. Не думай, что тебе удастся обмануть других вот этим, - по-прежнему не
отводя взгляда от Василя Шуграковича, он повёл рукой вокруг, показывая, что
имеет в виду деревянный дворец. - Да, ты стремишься быть похожим на нового
хозяина, вот даже его бога повесил над своим троном. Но знай: стремление твоё
тщетно. Тебя держат в степи подальше от Минкерфана, а на твоих землях находится
четыре тысячи отборных урусских воинов, которые тебе не подчинены. Разве это не
показывает, как мало ценит тебя князь Данила, как мало тебе доверяет? И сейчас
я разговариваю с тобой, как разговаривают с предателем... которому, впрочем,
даётся шанс исправить допущенные ошибки и послужить хану Тангкуту, брату
умершего позорной смертью великого хана Бату.