"Аркадий Аверченко. Повести и рассказы" - читать интересную книгу автора

обгрызков брезгливого белого света.
Занесенные сюда гигантской метлой божьего произволения, все они махнули
рукой на внешний мир и стали жить, как бог на душу положит. Пили, играли в
карты, ругались прежестокими отчаянными словами и во хмелю пели что-то
настойчивое, тягучее и танцевали угрюмо-сосредоточенно, ломая каблуками полы
и извергая из ослабевших уст целые потоки хулы на человечество.
В этом и состояла веселая сторона рудничной жизни. Темные ее стороны
заключались в каторжной работе, шагании по глубочайшей грязи из конторы
колонию и обратно, а также в отсиживании в кордегардии по целому ряду
диковинных протоколов, составленных пьяным урядником.


* * *

Когда правление рудников было переведено в Харьков, туда же забрали и
меня, и я ожил душой и окреп телом...
По целым дням бродил я по городу, сдвинув шляпу набекрень и независимо
насвистывая самые залихватские мотивы, подслушанные мною в летних шантанах
месте, которое восхищало меня сначала до глубины души...
Работал я в конторе преотвратительно и до сих пор недоумеваю: за что
держали меня там шесть лет, ленивого, смотревшего на работу с отвращением и
по каждому поводу вступавшего не только с бухгалтером, но и с директором в
длинные, ожесточенные споры и полемику.
Вероятно, потому, что был я превеселым, радостно глядящим на широкий
божий мир человеком, с готовностью откладывавшим работу для смеха, шуток и
ряда замысловатых анекдотов, что освежало окружающих, погрязших в работе,
скучных счетах и дрязгах.


* * *

Литературная моя деятельность была начата в 1904[1] году и была она,
как мне казалось, сплошным триумфом. Во-первых я написал рассказ...
Во-вторых, я отнес его в "Южный край". И в-третьих (до сих пор я того
мнения, что в рассказе это самое главное), в-третьих, он был напечатан!
Гонорар я за него почему-то не получил, и это тем более несправедливо,
что едва он вышел в свет, как подписка и розница газеты сейчас же
удвоилась...
Те же самые завистливые, злые языки, которые пытались связать день
моего рождения с каким-то еще другим праздником, связали и факт поднятия
розницы с началом русско-японской войны.
Ну, да мы-то, читатель, знаем с вами, где истина...
Написав за два года четыре рассказа, я решил, что поработал достаточно
на пользу родной литературы и решил основательно отдохнуть, но подкатился
1905 год и, подхватив меня, закрутил меня, как щепку.
Я стал редактировать журнал "Штык", имевший в Харькове большой успех, и
совершенно забросил службу... Лихорадочно писал я, рисовал карикатуры,
редактировал и корректировал, и на девятом номере дорисовался до того, что
генерал-губернатор Пешков оштрафовал меня на 500 рублей, мечтая, что
немедленно заплачу их из карманных денег.