"Аркадий Аверченко. Рассказ для "Лягушонка"" - читать интересную книгу автора

станции Москва-товарная. Вот вам какое путешествие нужно описать!
"Вот осел, - подумал я, пожимая плечами. - Сам не знает, что ему надо".
- Пожалуй, - сказал я вслух, - теперь я понял, что вам нужно. Завтра вы
получите рукопись.
На другой день редактор "Лягушонка" вертел в руках рукопись
"Восемнадцать скальпов Голубого Опоссума", и на лице его было написано все,
что угодно, кроме выражения восторга, на которое я имел право претендовать.
- Ну, - нетерпеливо сказал я. - Что вы там мнетесь?
Вот вам рассказ без любви, без сюсюканья, и сухости в нем нет ни на
грош.
- Совершенно верно, - сказал редактор, дернув саркастически головой. -
В этом рассказе нет сухости, нет, так сказать, ни одного сухого места,
потому что он с первой до последней страницы залит кровью. Послушайте-ка
первые строки вашего "путешествия":
"Группа охотников расположилась на ночлег в лесу, не подозревая, что
чья-то пара глаз наблюдает за ними. Действительно, из-за деревьев вышел,
крадучись, вождь Голубой Опоссум и, вынув нож, ловким ударом отрезал голову
крайнему охотнику.
- Оах! - воскликнул он. - Опоссум отомщен! И, пользуясь сном охотников,
он продолжал свое дело... Голова за головой отделялась от спящих тел, и
скоро груда темных круглых предметов чернела, озаренная светом костра. После
того как Опоссум отрезал последнюю голову, он сел к огню и, напевая военную
песенку, стал обдирать с голов скальпы. Работа спорилась".
- Извольте видеть! - раздраженно сказал редактор. - "Работа спорилась".
У вас это сдирание скальпов описано так, будто бы кухарка у печки чистит
картофель. Кроме того, на следующих двух страницах у вас бизон выпускает
рогами кишки мустанга, две англичанки сгорают в пламени подожженного
индейцами дома, а потом индейцы в числе тысячи человек попадают в вырытую
для них яму и, взорванные порохом, разлетаются вдребезги. Согласитесь сами
нужно же знать границы.
- Да что вам, жалко их, что ли? - усмехнулся я. - Пусть их режут друг
другу головы и взрывают друг друга. На наш век хватит. А зато ребенок
получает потрясающие, захватывающие его страницы.
- Милый мой! Если бы существовал специальный журнал для рабочих
городской скотобойни - ваш рассказ явился бы лучшим его украшением... А
ребенка после такого рассказа придется свести в сумасшедший дом. Напишите вы
лучше вот что...
Я видел, что мы оба чрезвычайно опротивели Друг другу. Я считал его
тупоумным человеком со свинцовой головой и мозгами, работающими только по
неприсутственным дням. Он видел во мне бестолковую бездарность, сказочного
дурака, который при малейшем принуждении к молитве сейчас же разбивал себе
лоб. Он не понимал, что человек такого исключительного темперамента и
кипучей энергии, как я, не мог остановиться на полдороге, шел вперед
напролом и всякую предложенную ему задачу разрешал до конца.
Я чувствовал, что мой энергичный талант был той оглоблей, которой
нельзя орудовать в тесной лавке продавца фарфора.
- Напишите-ка вы, - промямлил редактор "Лягушонка", - лучше вот что...
- Стойте, - крикнул я, хлопнув рукой по столу. - Без советов! Попробую
я написать одну вещицу на свой страх и риск. Может быть, она подойдет вам.
Сдается мне, что я раскусил вас, почтеннейший.