"Юрий Авдеенко. Явка недействительна " - читать интересную книгу автора

- Поручик, - она улыбнулась только губами, а во взгляде вдруг появились
пытливость и хитринка, точно у цыганки. - Сделайте милость, найдите мне
извозчика.
Я оглянулся. И совсем неинтеллигентно, что свидетельствовало прежде
всего о моей профессиональной неподготовленности, ответил:
- Здесь проще найти слона или верблюда.
Она засмеялась - кажется, искренне.
- В таком случае, помогите донести эти корзины. Мой дом недалеко.
Корзины словно приклеены к земле. С трудом поднял их. Сказал:
- В них, конечно, золото.
- Посуда. Из саксонского фарфора.
- Вы местная?
- Я родилась в Туапсе. В этом городе прошло мое детство. Но потом... Я
жила в Ростове. У тети. Там училась музыке...
- Вы играете на гитаре? - не подумав, спросил я, вспомнилась наша
санитарка Софа, которая тоже была из "бывших" и чудесно играла на гитаре.
- На рояле.
- Большой инструмент... Вам будет трудно увезти его отсюда.
- Куда?
- В Турцию, во Францию...
- Я русская. Мне хорошо и здесь.
- А большевики?
- Вы полагаете, что я капиталистка?
- Сомневаюсь, удастся ли вам убедить красных в своем рабочем
происхождении.
- Увы! Ваша правда... Мой покойный папа имел в Туапсе баню. Теперь я
единоличная владелица бани и хорошего дома на пять комнат. Я смело смотрю в
будущее по двум причинам. Первая: баню никак нельзя назвать эксплуататорским
предприятием, тем более что мой покойный отец был не только хозяином, но и
банщиком и мозолистом. Вторая причина: люди будут мыться в бане всегда.
- Да... Вы образованная барышня.
- Я бы сказала: начитанная. А вы, как я понимаю, поручик из
пролетариев.
- Заметно?
- Заметно. Вы не очень стараетесь это и скрыть. Человек, в котором есть
порода, человек, чье детство прошло под бдительным оком гувернантки, не стал
бы в такой вот ситуации нагонять на девушку политические страхи. Он скорее
всего предпочел бы шутки и легкий флирт.
Я не знал тогда, что означает слово "флирт", а в отношении шуток
рубанул:
- Когда, точно лошадь, тянешь два пуда, до шуток ли? Пот со лба
вытереть невозможно.
Тут она поворачивается ко мне. И своим тончайшим кремовым платочком
вытирает мой потный лоб. А платочек надушен так, что я даже расчихался.
Корявые акации с белыми кистями стояли словно в кружевах. Они росли по
правой стороне улицы; слева на них, как женихи, смотрели длинные тополя. Их
вершины высоко уходили в небо. Оно было голубым и солнечным.
Дом покойного владельца бани, как и большинство увиденных мною домов в
Туапсе, был построен в саду за фруктовыми деревьями.
Я втащил корзины на террасу, когда-то синюю, но давно не крашенную. В