"Юрий Авдеенко. Фальшивый денежный знак" - читать интересную книгу автора

- Не убивал я ее. И баста.
- Свидетели есть, что ругался ты с ней вчера. Ночью пьяные песни твои
слышали...
- Я здесь со всей станицей переругался. И песни по пьяной лавочке почти
каждую ночь пою.
- Для следственных органов это все слова. Свидетельства против тебя.
Алиби нет.
- Что за алиби?
- Алиби. По-латыни - в другом месте. Юридический термин. Нахождение
обвиняемого в момент, когда совершилось преступление, в ином месте, как
доказательство его непричастности к преступлению.
- Я в другом месте и был.
- Это еще выяснять надо. А пока придется задержать тебя, Женя.
- За что?
- По подозрению.
Ничего не ответил Женька Жильный представителю власти. Может быть, он и
выругался бы сгоряча или запротестовал. Да не успел. Проскользнула в комнату
жена его, бледнее тумана. Шепчет, словно страхом давится:
- Дом Щербаковых горит...

Дым карабкался вверх не густой, не темный, а скорее белесый, как над
хорошо гудящим костром. Кое-что из скарба громоздилось посреди улицы, где
стояли люди, удрученные новой бедой, нагрянувшей в станицу. Пожар начался в
то время, когда почти вся станица вышла за околицу проводить милицейскую
телегу.
Стены еще не горели, но было очевидно, что дом невозможно спасти,
потому что камышовая крыша пылала, словно факел. Отчаянно выла соседская
собака, привязанная веревкой к старой, искореженной груше.
Одна женщина говорила другой:
- А Колька Бузылев, как увидел телегу, лицом что смерть стал. Ни
словечка не вымолвил и бежма в станицу.
Мать Люси сидела на зеленом деревянном чемодане. И Кравец понял, что
седины у женщины прибавилось за это утро много. Он спросил:
- Дневник дочери спасли?
Женщина не подняла взгляда, медленно покачала головой:
- Там он.
- Где? - это Чалый. Он, оказывается, здесь.
- На гардеробе, во второй комнате.
Что греха таить, не ожидал Кравец такой самоотверженности от своего
помощника. Другие присутствующие на пожаре люди просто вообще не знали
Чалого. Потому их не столь удивил, сколь обеспокоил поступок человека,
опрометью бросившегося в огонь.
С воловьей медлительностью потянулись секунды, а пламя, точно в
отместку за дерзость, перекинулось на крыльцо, заслонило выход... Потом
вдруг крыша стала оседать с потрескиванием мыльной пены, пламя на секунду
исчезло, и сноп искр вырос над домом, красиво устремляясь в небо.
...Чалый выпрыгнул через окно. Он выпрыгнул неудачно, видимо, вкладывал
в прыжок последние силы. Он уже не мог без посторонней помощи подняться с
теплой, пахнущей гарью земли, но прижимал к груди сероватую общую тетрадку,
на которой фиолетовыми чернилами было написано: "ДНЕВНИК ЖИЗНИ".