"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

и способностей.
Михаил Антоныч присел передо мной на корточки, усмехнулся.
- А к чему же у тебя есть способности? Скажи вот: на какой участок тебя
послать?
А ни на какой. Они мне все не нравились. Да разве поймет воспитатель
мою душу? Я молчал и пальцем босой ноги старательно давил сухой земляной
комочек.
- Знаешь, Борис, советский закон? - переждав, заговорил Михаил
Антоныч. - Кто не работает, тот не ест. Или ты надеешься, что тебя бог
прокормит? Помни: чем ловчее научишься орудовать сошкой, тем легче станет
хлебать ложкой. За эту науку большое спасибо потом нам скажешь... А лопату,
между прочим, точить надо. Инструмент - главный помощник.
Я сделал вид, что все понял и теперь буду "стараться". Может, я и стал
бы работать получше, да к вечеру на ладонях у меня вздулись волдыри, и я не
мог взять в руки лопату, К обожженным солнцем плечам вообще невозможно было
притронуться. Я совсем устал и остыл к землекопной работе. Как бы от нее
избавиться? Что, в самом деле, обязан я за ржаную краюху и кружку молока
тянуть жилы над шалфейными лунками? Хоть бы рубль денег дали папирос купить,
а то кури сенную труху с донником. Выгонят? Пускай. Не пропаду и без
колонии. Советская власть не даст погибнуть.
Однажды, лежа ночью в постели, я вспомнил о "больном" зубе. Вот где
надо искать выход! Теперь у меня имелась причина более уважительная -
малярия. Наутро я стал кряхтеть на всю палату, вставая с постели, упал и
отказался от завтрака.
- Что с тобою? - подозрительно спросил меня Михаил Антоныч.
- Сам не.., зна-аю. Слабость какая-то... ша-та-ает.
От страха, что мой обман может быть раскрыт, я и в самом деле
побледнел. Вновь вызвали докторшу. Она заставила меня высунуть язык,
осмотрела белки глаз, проговорила с видом человека, попавшего в
затруднительное положение:
- Очевидно, это свойство той же малярии. Надо полагать, что у Новикова
тропическая форма. Видите, какой у него нездоровый вид?
- Вы твердо уверены, Дора Моисеевна, что здесь виноваты тропики? -
холодно осклабясь, спросил воспитатель. - Вам хорошо известна эта... хворь?
Докторша слегка смутилась.
- Да, я, конечно, не терапевт... в общем малярию никогда не лечила.
Специальность у меня, как известно, совсем другая. Но я справлялась по
медицинскому справочнику, и... симптомы совпадают.
- Я не врач, Дора Моисеевна, но боюсь, что недуг, каким страдает
Новиков, ни в одном вашем справочнике не описан. От всякой болезни люди
худеют, так? А вот увидите: ваш пациент скоро начнет толстеть. Ему надо курс
лечения пожестче, а то он никогда не выздоровеет. - Михаил Антоныч
повернулся ко мне и закончил ледяным тоном: - Одним словом, тебе, Борис,
трудно копать лунки? Ладно: найдем работу и сидячую - дам наряд чистить
картошку на кухне. А если тебе станет еще хуже, сам отвезу в Киев: пусть там
сделают просвечивание.
Я тут же дал себе слово, что мне хуже не станет. А то еще просветят в
Киеве и увидят, что все кишки у меня чистые, а малярийных микробов всего
несколько штук. Гляди, тогда и совсем вылечат. Михаила Антоныча я стал
побаиваться. Ходил он в побелевшей под мышками красноармейской гимнастерке,