"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

Возле меня опять незаметно очутился тот же беспризорник в грязной
вышитой рубахе.
- Отогнала тетка? - безобидно смеясь, сказал он. - А ты бы плюнул ей в
морду. Это ж буржуйка. Видишь, еще август, а на ней какая толстая овчина.
- Связываться неохота, - буркнул я.
- Правильно, конечно. Она все равно любую собаку перебрешет. Тебя как
звать?
Это он уже хотел знакомиться. Я еще не знал, стоит ли мне до него
спускаться.
- Виктор, - все же почему-то ответил я.
- Откуда ты?
- С Ростова-на-Дону.
Последнее я приврал, чтобы оборванец не вздумал задаваться или
что-нибудь отнять у меня. Наш Новочеркасск от Ростова отстоял всего в сорока
верстах, но ничем знаменит не был, а среди беспризорников считалось, что
Ростов для жулья - "папа", так же как Одесса - "мама", и в этих городах все
ребята лихие битки, носят при себе ножи, кастеты. В подтверждение своих слов
я ловко цвиркнул слюною сквозь зубы.
- А меня звать Валентин Кандыба, - с уважением сказал оборванец: он,
видно, оценил мое искусство плевать. - Ребята в нашей школе звали Валетом. Я
из-под Запорожья. От отца убежал. Он уездный следователь и сволочь вроде
этой тетки... в общем когда-нибудь расскажу, - мальчишка беспечно тряхнул
белокурой головой.- А я тебя, Ростовский, еще с утра заметил, только не
знал, один ты ездишь или с каким корешком.
Меня покоробило.
- Почему ты думаешь, что и я... бездомный?
- Да кому ж это не видно? - удивился Валет. - Ты глянь на свои руки:
все в цыпках... да и грязный весь, как свинью сосал.
Так вот почему меня выгнал охранник, зашипела баба?! Ну, коли уж
станционный народ зачислил меня в "золотую роту" - играть в прятки нечего.
Зачем мне тогда отказываться от знакомства с погодком? Я купил на
пятиалтынный вареной требухи, у Валета в тайнике - под штабелем бревен за
железнодорожной будкой - оказалась ржаная горбушка и баночка, на этикетке
которой стояло неизвестное нам обоим слово "майонез". Когда мы наелись, он
достал пачку папирос.
- Хочешь закурить?
Это совсем расположило меня к новому знакомству: я любил, когда меня
угощали.
Ночевать мы отправились за поселок в копны сена. Лежать вдвоем
оказалось тепло, весело: не страшно, что во сне прибьют или разденут, и мы
решили никогда не расставаться.
Лоб у Валета был крутой, нос, облупившийся от загара, губы с
решительной складкой; он не любил хитрить, и мне понравился.
Разбудили нас паровозные гудки. Всходило малиновое солнце, пышными
молочно-розовыми султанами подымался дым из локомотивов у депо, у
железнодорожных путей тускло блестела серебристая влажная полынь; мы
побежали к водокачке, хорошенько умылись с песком, употребляя его вместо
мыла и мочалки, и отправились на базар. Привоз пестрел просяными мужичьими
бородами, задранными оглоблями телег, рогами мычащих волов; выпятив крутые
бока накатом, лежали полосатые арбузы, блестела глазурь на новеньких