"Виктор Авдеев. Моя одиссея (рассказы) " - читать интересную книгу автора

- Отвод даешь? - зло усмехнулся чубатый. - Скажи спасибо своему богу.
Раздел бы я тебя, как милочку.
Отходя, он вдруг шепнул толпе, преимущественно обращаясь к полноротому
деревенскому парню в штанах навыпуск и в лаптях: "Не зевай, братва, у туза
же угол помечен - верный шанц". На столике лежало всего три карты -
новенькие, с бледно-розовыми рубашками, и средняя действительно была с явным
рубцом на углу: туз. И как этого не видел банкомет? Эх, разиня! Меня словно
жаром обдало: вот легкая возможность сразу поправить свои скудные делишки.
Молодец чубатый дядька, добрый, и я скорее просипел, чем выговорил:
- Беру вот эту карту, - я торопливо ткнул пальцем в туза.
Эх, не опоздать бы: а то опередит деревенский парень в штанах навыпуск.
- Прошу, - прицелился в меня глазами рябой банкомет. - Стой, оголец, не
открывай! А ставку за тебя кто сделает: Петр Великий? Деньги на кон, отец
дьякон.
Ах да, деньги. Я у всех на глазах расстегнул штаны, срываясь пальцами,
стал вытаскивать из подкладки пояса заветную трешницу.
- Гляди портки не потеряй, - засмеялись в толпе.
- Он, братцы, не "своих" ли ищет? Выбирай, малый, посмирней, чтобы не
кусались.
Я молча, весь красный, положил трешницу на кон.
- На всю.
Посредине разложенных карт по-прежнему лежал туз. Я открыл его дрожащей
рукой - и перед глазами у меня зарябило несколько бубновых подушечек: одна,
две, четыре, шесть - это была девятка. Голова у меня закружилась, ноги
ослабели, точно ватные, и я чуть не сел на пыльную мостовую. Куда же делся
туз? И тут я заметил, что уже у всех карт загнуты углы. Как это могло
получиться? Толпа оттерла меня от столика, я побрел сам не знаю куда, -
Нарвался, дура! - нагнав меня, сочувственно сказал сутулый рабочий в
спецовке. - Думал, что этот чубатый пьяница - случайный на базаре человек?
Самый настоящий поднатчик. Одна шайка-лейка, чего только милиция смотрит. Я
тут завсегда в депо хожу, всех в морду знаю, да сказать нельзя: порежут.
Когда ты наклонился вынимать деньги, банкомет тут же переложил карты и
загнул всем углы. Понял?
Воровать я еще не умел, просить стыдился и вечером на этом же толчке
продал свою черную тужурку. Полураздетому ехать в Ленинград к суровому
Балтийскому морю было холодно, я повернул обратно на юг. "Вольная жизнь" мне
давно осточертела: голодушка, вши, затрещины со всех сторон, езда зайцем. И
зачем я, болван, убежал из детдома? Учился бы в профшколе, столярничал,
рисовал помаленьку: ведь и акварельные краски были и тушевальные карандаши!
Под узловой станцией Ряжск поздним утром я слез с товарного поезда и
решил сделать передышку: хоть отогреться хорошенько, соснуть. В деревянном
вокзале, на пустой буфетной стойке звучно посапывал носом грязный лохматый
детина в наваченном, по колено пальтишке, с босыми огромными, прямо
слоновьими ногами. Я улегся рядом. Ко мне подошел заросший кряжистый босяк в
опорках.
- Дальний? - спросил он, щупая меня черными, словно антрацитовыми,
глазами.
- А тебе не все одно?
- Интересуюсь просто: жулик ты али обнакновенная сволочь?
Я отвернулся, поглубже надвинул кепку и тут же заснул. Открыл глаза -