"Александр Авдеенко. Следопыт" - читать интересную книгу автора

и ничего не говорил.
Смолин вскочил и побежал. Откуда и силы взялись! Понесся за ним и
напарник.
Рано радовались друзья. Неожиданности ждали их там, где пограничники
собирались пожинать плоды победы.
Просека уперлась в край поляны, которую пересекала хорошо наезженная
проселочная дорога. Джек повел пограничников влево. Следы нарушителя не
проглядывались. Но Джек легко находил их на твердой затравевшей обочине и
резво бежал вперед с высоко поднятой головой. Словно наверстывал то, что
потерял на границе. Проселок все круче и круче спускался в просторную
низину. Блеснула вода трех прудов, разделенных греблями с могучими яворами.
За прудами, на противоположном склоне, белела громада свежевыбеленной
церкви и горел на солнце новенький позолоченный крест. Печально знаменитое
Межгорье. Половина селян, преимущественно мужчин, добровольно и
недобровольно скрывались в горах, лесах, схронах.
- Логово бандеровцев! - присвистнул Каменщиков. - Самое подходящее
место для нарушителя. - Повернул к Смолину озабоченное лицо: - Что будем
делать? Имеем мы право с двумя автоматами, да еще у всех на виду, лезть в
эту берлогу? Может, подождем подкрепления с заставы?
- Так-то оно так, конечно, по... Следы выветриваются. Нарушитель может
воспользоваться попутной машиной.
"А мы с тобой можем напороться на автоматную очередь", - подумал
Каменщиков. Язык не повернулся произнести эти слова вслух. Не принято среди
пограничников говорить об опасности. Все, что они делали, было связано с
риском для жизни.
Каменщиков не хотел погибнуть даже смертью храбрых, но сознаться в этом
было выше его сил. Скрывал, что боится пули, и часто, отводя от себя
подозрения товарищей в трусости, первым лез туда, куда и не надо было
соваться.
- Смотри в оба, Олег! Заряди автомат. Приготовь гранаты. И не тащись
следом за мной - не то обоих сразу укокошат. Отстань метров на сто.
Прикроешь в случае чего.
Каменщиков все сделал так, как ему было велено. Идя позади следопыта на
почтительном расстоянии, глядя в его пропотевшую спину, он с тоской и
завистью думал: "Ну и человек!... Ему все нипочем. Шагает по опасной дороге,
как по Львовскому тротуару. Почему же я боюсь? Стыдно, Олег! Возьми себя в
руки! Перестань клацать зубами. Выше чуб!"
Минутная слабость налетела на молодого бойца и, ничем не поживившись,
отступила. Глаза его видят дорогу далеко вперед, прощупывают обочины,
заросшие желтыми подсолнухами и высокой густой кукурузой. Чуть где
повернется к солнцу желтая шляпка подсолнечника и зашуршат кукурузные
бодылья, он вскидывает автомат. Думал он сейчас не о своей гибели, а о том,
как прикроет огнем товарища.
Село с белой церковью и золотым крестом приблизилось. Уже можно
посчитать окна в белых хатах. Слышно на трех прудах гусиное гоготанье. Видны
и мокроголовые ребятишки, бултыхающиеся около берега. Куда, в какую хату
приведет собака? Как там встретят непрошеных и нежеланных гостей?
Джек не новел пограничников в село. Покинул проселочную дорогу,
спустился по откосу вниз, на коровий выпас, и побежал по его краю дальше, к
лощине.