"Александр Авдеенко. Следопыт" - читать интересную книгу автора

задние и одна передняя.
Уехал, как видно, нарушитель. Куда? Кто его подхватил?
- Пошли! - не своему напарнику приказал Смолин, а самому себе. Глушил
отчаяние. В глубине души он уже не верил в благополучный исход операции.
Понял, что перехитрил его нарушитель.
- Ну, куда теперь? - спросил Каменщиков.
Хорошо работал солдат ногами, богатырское имел сердце, но мыслями не
поспевал за Смолиным.
- Теперь двинем прямым курсом на Звонари, но все-таки на всякий случай
для перестраховки сначала здесь пошуруем.
Они долго шли по главной улице Межгорья. Заворачивали в переулки. В
каждый двор заглядывали. Искали свежие следы машины или подводы.
Выспрашивали старого и малого. И всюду им, будто сговорившись, отвечали:
- Ни, мы никого не бачили.
В некоторых хатах двери были настежь распахнуты, а внутри - ни единой
живой души. Попрятались мужики, бабы, детвора. Не желают не только
разговаривать с пограничниками, но и видеть их.
Лай дворняжек поднялся над всем селом, из края в край - Джек всех
растревожил, хоть и не подавал голоса.
- Вот тебе и пошуровали! - уныло сказал Каменщиков, когда они выбрались
на противоположную от ставков восточную окраину Межгорья. - Что ни хата, то
и схрон, что ни селянин, то скрытый бандеровец.
- Хватил ты через край, Олег. Много чести для Бандеры - все село
сделать своим сообщником. Запуганы селяне, замордовалы. Душой на нашей
стороне, а шкурой - на той. Дай срок, освободим их из-под кровавого каблука.
К тому дело идет.
Каменщиков ни с того ни с сего вдруг предложил, глянув на крайнюю, под
оранжевой черепицей, с расписными ставнями хату:
- Зайдем, а? Серпастыми и молоткастыми рублями потрясем - может, тронем
хозяюшку и вынесет она нам глечик с молоком и краюху пшеничного.
- Ну, если заходить, так не в этот дом, а вон в ту халупу под соломой.
Бедняки добрее.
Неудачный они сделали выбор. Хозяйка халупы не имела коровы. И хлеба
испеченного не оказалось у нее. Завтра будет печь. Все сокрушалась, что
обедняла. В самый последний момент, когда с ней уже распрощались, она вдруг
всплеснула ладонями:
- Постойте, сыночки! Я к соседке сбегаю. Возьму молочка и паляницу.
Шурша ситцевыми юбками, простоволосая, босая, с потрескавшимися черными
пятками, она кинулась в дом под оранжевой черепицей. Скоро она, улыбаясь
беззубым ртом, показалась на крылечке дома, не вызвавшего симпатий у
Смолина. Закивала головой, замахала руками.
- Идите сюда, сыночки!... Есть молочко, хлеб, борщ. Идите скорей, не
цурайтесь. Моя соседка Марина - вдова. Муж погиб на войне, царствие ему
небесное.
Много слов зря потратила чья-то добросердечная, преждевременно
состарившаяся от нужды и горя мать. И половины хватило бы, чтобы уговорить
голодных пограничников зайти поесть. Они вошли в дом вдовы Марины. Хозяйка,
русоголовая, в полотняной расшитой рубахе, в черной домотканой юбке, в
черевичках на босу ногу, суетилась по горнице. Набросила на стол полотняную
скатерку, выхватила из горячей печи чугун с борщом. Раскидала по столу