"Мухтар Ауэзов. Путь Абая (Том 2)" - читать интересную книгу автора

лето... Целый век глядят эти курганы на шумящую вокруг них жизнь новых
поколений. Страшную тайну хранят они в себе. И каждый раз, когда я проезжаю
мимо, я чувствую себя должником... Мой долг им - долг поэта. Здесь
похоронены жигит и девушка. Жигита звали Кебек, девушку - Енлик...
Абай поднял голову. Голос его зазвучал громче, теперь он говорил,
обращаясь к молодежи:
- Жестокий родовой обычай принудил тех, кто жил в одно время с ними,
убить их обоих. Убить лишь за то, что они любили друг друга... Их привязали
к хвостам коней и вскачь волокли по этой земле, пока жизнь не покинула их
тела... Так велел закон рода сто лет тому назад. Так велит он карать и
теперь, в конце девятнадцатого века. Страшный закон был и остается путами
для жигита, петлей для девушки...
Абай замолк. В порывах осеннего ветра, клонившего траву над могилами,
юношам слышался жалобный, печальный напев. Ковыль и полынь, покачиваясь,
согласно кивали головками, как бы подтверждая, что рассказ о трагедии,
разыгравшейся здесь давным-давно, - страшная правда. Абай продолжал:
- Гонимые, как звери, затравленные, несчастные, Енлик и Кебек скрылись
от преследования вон там, в горах Орды. Здесь родился у них сын - плод
короткой счастливой любви, продолжаться которой было не суждено. Их нашли и
казнили. Мальчика отнесли туда, на ту голую вершину, и бросили там. До самой
ночи, пока длился день, пока кровавое солнце не скрылось за горами, плакало
на камнях ни в чем не повинное созданье... Лишь ночью умолк одинокий детский
голосок, взывавший к черствым, жестоким людям в черством, жестоком мире.
Умолк навсегда.
Юноши невольно откинулись в седлах, словно отшатнувшись от холода,
которым повеяло на них от этих древних могил.
Первым взволнованно заговорил Дармен:
- Абай-ага... Чья же злоба решилась на такой приговор?
- Кто их убил? - не выдержал и Магаш.
- Кто заставил людей совершить это? - воскликнул Какитай.
- Тот, кто был тогда главой наших родов, - ответил Абай, - кого мы чтим
как аруаха - духа наших предков: Кенгирбай.
Абай произносил эти слова медленно, обводя лица испытующим взглядом.
При имени Кенгирбая Шубар вздрогнул и беспокойно взглянул на Абая. Все
слушали в тяжелом молчании. Лишь Дармен не сдержался.
- Кого же мы чтим - аруаха или палача? - с горечью спросил он.
Абай посмотрел на него с видимым одобрением, но Шубар хмуро остановил
юношу:
- Хватит, Дармен, думай что говоришь...
- Прошло сто лет, но аркан на шее казахской девушки затянулся еще
туже... - снова заговорил Абай, внимательно вглядываясь в Дармена. И
внезапно оборвал свою речь: во взгляде юноши он увидел просыпающееся
вдохновение. Глаза Дармена горели и искрились, как у ястреба, сидевшего на
его руке; казалось, молодой акын так же рвется в полет.
- Абай-ага, - взволнованно начал он, - у меня есть просьба. Наверное,
всякий, кто проходил мимо этих могил, произносил поминальные слова из
Корана. Пусть их молитвы утешают дух безвинных жертв. Но позвольте мне
по-своему помянуть этих несчастных и тех, кто и теперь страдает, подобно им.
Можно?
Слова Дармена как будто и не удивили Абая. Ласково кивнув, он сказал: