"Беркем Аль Атоми. Чиста пацанская сказка - 3" - читать интересную книгу автора

"BAR" на фоне облепивших пенную кружку сисястых русалок, штурвалов, крабов и
прочего морского импрессионизма. Штурвал был настоящим, а морская нечисть
принадлежала нетвердой кисти какого-то местного Айвазовского, считавшим
лучшим украшением всякой порядочной русалки 4-ый размер сисек - с чем никак
не может не согласиться любой уважающий себя натуралист; но отчего-то
снабдившим довольно похожих крабов совершенно сухопутными гонадами.
...Ага, "пиво". - привычно перевел для себя Марат. - ... Бир, беер,
быра - во всем свете одинаково. А тут "бар", значится... Да, насчет пива
одни хохлы да урыски из строя вышли: "пы-ы-ы-ы-во", вона чо, поубывав бы...
Однако похоже на то, что языковый барьер и тут не шибко высок, по ходу, мой
ивжопейский тут вполне проканает. Это гут...
За порогом удивление Марата удвоилось: время послеобеденное, порт не то
что рядом, а просто за окном, и что в Похихине, что Орксии здесь уже
разогревался бы помаленьку местный контингент. Да что Орксия, даже в чинной
Орднунгии кабатчик накрутил бы уже свой первый десяток верст из ежевечерней
соточки, однако здесь у народа, похоже, были какие-то другие биоритмы.
Кабатчик шептался с каким-то перегнувшимся к нему через стойку здоровым
пассажиром, по широкой спине которого как-то сразу и без малейших сомнений
опознавался фуражка. ...Че, сучонок, стучим помаленьку? - ухмыльнулся Марат,
наблюдая, как едва заметно поддернулись при его приближении собеседники.
Облокотившись о просаленную столешню под обрамленной лицензией "На
торговлю бухлом и всякой шнягой в Грузовом Порту, тока без Голых Баб и
марафета, выдано на свару Городским Общаком Неду О'Ливу и Му Хойбабосу",
Марат с интересом рассмотрел резко заткнувшихся соседей по стойке. Здоровяк
и впрямь оказался фуражкой: бляха на его широченной груди была хоть и
незнакомого Марату фасона, однако вкупе с типично оперским взглядом могла
обозначать только принадлежность своего носителя к мусорскому племени.
Угрюмо смерив Марата с ног до головы, мусор не счел нужным устраивать
какие-то пробивки и отвернулся. Мордатый рыжий кабатчик, приторно
осклабившись, выперся на Марата и начал нести профессиональную
фальшиво-приветливую пургу:
- Хай, бадди. Что-то ты совсем мокрый, разве на улице дождь? Впрочем,
это не мое дело, да, бадди. Я не лезу в чужие дела, и занимаюсь только
своими, да. Я вижу, что сейчас мое дело - налить тебе чуточку для согреться,
о кей?
Перебирая в мокром кармане слипшуюся мелочь, Марат заботливо отложил в
память новые слова и отделался неразборчивым бурчанием: он еще не
сориентировался в ценниках, а начинать жизнь на новом месте с нехватки
мелочи на стаканчик бухла как-то не хотелось. Кабатчик понял, что в
психотерапии клиент не нуждается, и тут же отвалил:
- О кей, о кей, приятель. Присядь вон за столик, подумай, чего тебе
хочется. Когда надумаешь - я всегда тут, знаешь ли, далеко не отхожу,
хе-хе...
- Ага. И ссышь прям за стойкой, в кадушку с опивками... - добродушно
продолжил Марат, использовав для завязки отношений недосказанную кабатчиком
профессиональную шутку.
- Точно, чамми! Извиняй, если лезу не в свое дело - что, тоже
доводилось в жизни бочки аршином[1] мерить?
- Чего только мерять не приходилось. - уклончиво ответил Марат, щупая
буфетчика на понятливость. - Всю жизнь то что-то меряем, то с кем-то