"Мигель Анхель Астуриас. Ураган (Роман)" - читать интересную книгу автора

лицо прикрыто шляпой, а грудь - пиджаком, словно кто-то навалился тебе на
плечи и обнимает пустыми рукавами, пока ты спишь.
Вдалеке - в темноте все далеко - свеча освещала вход в лавочку китайца
или в забегаловку, где продают кофе, хлеб, колбасу, прогорклые шкварки. К
такой забегаловке собирались люди, по двое, по трое, по многу, здоровались с
продавщицей и просили чегонибудь поесть. Она давала им еду, и они,
пригнувшись, шли с тарелкой и чашечкой кофе в темный угол, а там
присаживались на корточки. У тех, кто жил тут подольше, глаза даже вечером
были какие-то стеклянные и от жары, и от жара. Они уже заболевали.
Новоприбывшие были покрепче; они пошучивали, делились воспоминаниями, им
хотелось поскорей подцепить стоящую шлюху. А там, в плотной полутьме,
обрамленные дверным проемом, маячили златозубые призраки, подманивая
прохожих: "Иди сюда, миленький!", "Ко мне, красавчик!", "Нет, ко мне,
лапочка!"
Стояла тишина, но тихо не было - шуршала листва на ветках, на молодых
побегах, на стволах, отделявшихся от корня над землей и струящихся вверх,
словно фонтан, с шумом бьющий выше куста и выше дерева; да и звери осторожно
шуршали во тьме, искали прибежища и пищи.
Аделаидо Лусеро, один из надсмотрщиков на плантации "Ла-Марома",
позавтракал, когда ушла теща. Сказала, что идет, и ушла, опасаясь, как бы
дом не ограбили, пока мужа нету; все ж и Клещеватый на что-то годился, хоть
дом сторожил. Итак, Аделаидо позавтракал и сам ушел из дому, а проходя мимо
жены, то ли нежно, то ли в шутку примерил ей сомбреро, чтобы не забывала
мужа, пока он не вернется.
Широкополая шляпа защищала его от солнца, и были на нем крепкие штаны,
краги, куртка с бахромой. Не успел он прибыть на работу, его осадили
десятники. Творилось черт-те что. Сперва заговорил один десятник за всех: "А
я его как толкну... Что-то он мне не того..." Потом мордатый Сальдивар отвел
Аделаидо в сторонку, у него было дело поважнее. Скоро бананы собирать, а
людей не хватает. Те, кого выписали с "Эль-Хуте", прибыли не все. Раз-два, и
обчелся. Если народу не хватит, он тут ни при чем. Другой десятник, черный
Сологайстоа, тоже отозвал Аделаидо, и по той же причине. Рук не хватает, а
работа будет бешеная. Черный Сологайстоа сам знал, что выражается точно.
Когда собирают бананы, и впрямь начинается лихорадка. Люди как бешеные
срывают крюками огромные зеленые гроздья. Дерево - словно зеленый крест,
сборщики у его подножья - словно иудеи, которые копьем ли, рукою ли,
веревкой пытаются стащить обратившегося в гроздь Христа. Наконец зеленый
Христос спускается к ним, а они бережно принимают его, как существо
нездешнее, и везут в маленькой повозочке к священному омовению, и кладут
потом в стеганный изнутри удобный мешок.
Вода, звонко щебеча, бежала по новым поливным землям, лежащим среди
лесов, поддерживающих влажность почвы. Земля, на которой росли бананы,
дышала влажным зноем побережья, и это мокрое дыхание давало жизнь тысячам
растений, мгновенно расцветавшим из семени. Деревья целыми рощами, зелеными
озерами испещряли все пространство до бескрайнего моря. Бананы росли рядами,
и рядов этих было повсюду превеликое множество. Куда ни взгляни, до
горизонта тянулись бананы, словно отражаясь в бесчисленных зеркалах. Ряды
были такие ровные, стволы - такие схожие, что казалось, это одно и то же
дерево, того же размера, почти той же окраски, с тем же недолгим и вечным
цветением, повторенное множество раз. Темные стволы отливали металлическим