"Мигель Анхель Астуриас. Синьор президент" - читать интересную книгу автора

держались на ниточках нервов. Придерживая костями черный кожаный портфель,
дядюшка хлопал себя по задней части брюк, гримасничал, странно двигал
челюстью, гнусавил и шамкал:
"Друзья бои, друзья бои, лотерея в этой штраде - едидстведый закод.
Вытядешь билет - тюрьма. Вытядешь другой - рашштрел. Вытядешь третий -
депутат, диплобат, президед, гедерал, бидистр. К чебу штаратца, ешли все -
лотерея? Лотерея бой друг, лотерея, купите лотерейдый билетец!" Узловатый
скелет, искривленный, как виноградная лоза, корчился от хохота, и смех
вылетал у него изо рта билетами беспроигрышной лотереи.
А Кара де Анхель, весьма далекий от подобных мыслей, молча наблюдал и
спрашивал себя, что общего у Камилы с этим отвратительным трусом.
- Поговаривают... Точнее - говорили моей супруге, что меня хотят
замешать в дело об убийстве полковника!... - продолжал Каналес, отирая
носовым платком, который он с большим трудом вытянул из кармана, крупные
капли пота.
- Я ничего не знаю, - сухо ответил фаворит.
- Но это было бы несправедливо! Признаюсь, мы с женой давно не одобряли
поведения Эусебио. Кроме того, не знаю - известно ли вам, что мы в последнее
время очень редко виделись. Почти не виделись. Точнее - совсем не виделись.
Как чужие. Добрый день, добрый вечер, здравствуй и прощай. Прощай, прощай, и
больше ничего.
Голос дона Хуана звучал не совсем уверенно. Жена, наблюдавшая из-за
ширмы, сочла благоразумным прийти ему на помощь.
- Что ж ты меня не познакомишь? - воскликнула она, приветливо кивая и
улыбаясь фавориту.
- И правда! - растерянно отвечал муж, вскакивая одновременно с
гостем. - Разрешите представить вам мою супругу!
- Худит де Каналес...
Кара де Анхель слышал имя супруги дона Хуана, но никак не мог
вспомнить, назвал ли он свое.
Во время этого странного, затянувшегося визита, под влиянием неведомой
силы, рушившей его жизнь, слова, не имеющие отношения к Камиле, не достигали
его сознания.
"Почему эти люди не говорят о своей племяннице? - думал он. - Если бы
говорили, я бы их слушал. Если б они о ней говорили, я б им сказал, что
беспокоиться нечего, никто их не подозревает. Если бы они говорили со мной о
ней... Господи, какой я дурак! Они - о ней, чтобы она перестала быть Камилой
и ушла к ним, и я бы не мог о ней думать!... Я, она, они... Какой дурак,
господи! Она и они, а я - ни при чем, один, далеко, без нее..."
Дама, назвавшая себя доньей Худит, сидела на тахте и терла нос
кружевным платочком в такт ожиданию.
- Так вы говорили... Я вам помешала... Простите...
- Мы...
- Да...
- Вы...
Все трое заговорили сразу, и после серии чрезвычайно вежливых -
"Говорите, прошу вас!" - "Нет, вы, пожалуйста!" - слово по неизвестной
причине осталось за доном Хуаном ("Идиот!" - кричали глаза жены).
- Я рассказывал нашему другу, как мы с тобой были возмущены, когда
узнали (приватным образом, совершенно приватным), что Эусебио участвовал в