"Мигель Анхель Астуриас. Ураган (Роман) " - читать интересную книгу автора

телесами прекрасной спутницы.
- Езжу я по этой дороге шестьдесят раз в году, - говорила она, - и все
прошу, все прошу, чтобы для пассажиров из Мексики прибавили вагонов. А то
битком набито, жизни нет. Вы, видно, из начальства, так вот и похлопочите.
Всем польза, вам - первым, а то теряете вы тут доверие, не за что вас
любить...
Мистер Пайл не ответил.
- Оглохли вы, я вижу, от моих слов. Ладно, скажу вам, что мы вас очень
любим, нравитесь вы нам, соки сосете хорошо.
- Что до меня, премного благодарен...
- Мы вас по одному не различаем, мы вас гуртом любим, всех, кто сюда
приехал с нашим климатом схватиться, чтобы вашим, которые позже явятся,
удобно жилось. Правда, те, кто тут распоряжается, у себя поубавили бы прыти.
Но уж так оно повелось...
Здесь, на плоскогорье, деревья были молодые, листья - блестящие, с
зеленым маслянистым узором. В ветвях гулял ветер, и от этого возникало
ощущение свежести и свободы. Деревьями можно было дышать, они сочились в
ноздри, входили в легкие и возвращались снова туда, где росли. А там, на
побережье, деревья плотные, сбитые и давят зеленым тюфяком, который у цыган
вместо одеяла.
Пассажиры стали надевать куртки, свитера и пальто.
- Выйти раздетым нельзя, мы ж от моря приехали, - сказала спутница
мистера Пайла; она уже сообщила ему на прощанье, что ее зовут Галой, а
прозвали Галкой за черный цвет волос. - В отеле "Вид на Аютлу" так и
спросите Галку, и вас обслужат на славу...
Мужчина, дремавший сзади них, приоткрыл глаза и выговорил, не поднимая
головы:
- Накормят, как короля...
Она обернулась.
- Чего надо, мерзавец? Кто за язык тянет?
- Никто не тянет... - пробормотал он. Голова его лежала на спинке
сиденья, лицо было прикрыто шляпой, и дышал он с трудом.
Гала презрела его слова. Пайл спустил рукава рубахи, закрыв худые и
мохнатые руки, проверил ручной багаж, надел пиджак. Плечи он отряхнул. Вечно
эта перхоть!"
К друзьям своим, Тортонам, он ехать не захотел и остановился в
гостинице. Придвинул стул к круглому столу, покрытому скатертью (на ней,
судя по мокрым пятнам, гладили мужской костюм), и принялся вскрывать письма,
которые вез разным людям. Прежде он никогда бы так не сделал, но однажды ему
взбрело в голову вскрыть конверт, и он увидел слова: "Дурак, который
передаст тебе это письмо..." С тех пор, набирая почту "с оказией", он
просматривал скучные письма и внимательно читал занятные.
Поправив очки, он стал читать, что пишет матери милейшая мисс Хэвишем.
Ей было под пятьдесят, она пыталась всем понравиться и вела себя как в
высшей степени воспитанная особа, но не нравилась никому - в ней было что-то
сухое, высокомерное, учительское, она не прощала малейших нарушений
дисциплины и долга. Стоило завести речь о точности, твердости,
пунктуальности и других любезных ей добродетелях, и она кривила губы (усики
она выщипывала), хмурилась, весь ее облик менялся.
Вот что она писала матери о разводе Джона Пайла и Лиленд Фостер: