"Александр Астраханцев. Женщина на проселочной дороге" - читать интересную книгу автора

трепали, больше дома сидели да делом занимались! Чего с ними чикаться,
верно? Обнаглели!..
Ну какое, казалось бы, мне дело до его воззрений на женщин, и зачем бы
мне связываться с ним? - но уж очень он меня достал этим "верно": решил,
видно, что раз я его сверстник, то и думать должен так же? - Нет, - сказал
я, - неверно.
Зачем же бить-то? Красивая женщина - и изуродована!
Затылок его так и заходил от возмущения.
- Это вам красивые нужны, а здесь баба работать должна, дом держать, а
не груши околачивать! - тотчас ответил он мне единым духом, не
оборачиваясь.
Интересно, кому это "вам"? Городским, что ли, или людям, не занятым
физическим трудом? Или всего лишь литераторам? Но в нашем мини-диспуте он
мне объяснил по-простецки, что красота бесполезна и потому не нужна. Это
была уже философская установка, над которой, между прочим, люди ломают
копья не годы - тысячелетия!
Кажется, со времен Платона.
Я-то всегда, чуть не с младенчества, относился к ней с суеверным
почтением: красивые люди, красивые вещи, природа вызывали во мне тайный восторг и
трепет, но обязательно пополам с грустью - в глубине ее явлений мне
виделась полная волшебной тайны надматериальная субстанция; она, такая
хрупкая и недолговечная, напоминала мне, что все на земле временно , в том
числе и я сам, и что она не может никому принадлежать, а ее на моих глазах
всегда хотели искорежить, украсть или присвоить. Так как же мне было с ним
соглашаться?
Но вот Юрий Андреевич вернулся, и мы поехали во всеобщем молчании
дальше, думая каждый о своем. Я, во всяком случае, думал о долготерпении
русской женщины и об ее обидной доле; во всяком случае, моя голова была
занята ею. В глазах все еще стояло видение одинокой женской фигуры с
тяжкой ношей в руке; стало понятно, почему она сбивала босые ноги - только
бы оттянуть время, не идти в ненавистный дом!..
Так мы ехали и ехали по дороге, которая то стелилась асфальтом, то
вытрясала печенки на сыпучем гравии, но в одном месте скользнула вниз и
пошла прямиком по заболоченной низине; асфальт здесь был безнадежно
размешан с грязью, и наш Гена показывал теперь чудеса мастерства, то
умудряясь прогонять газик одним колесом меж глубоких колей, а другим
где-то сбоку, то съезжая прямо в трясину, успевая проскочить прежде, чем
увязнут колеса. Миновали бетонный мостик и перед самым подъемом в гору, за
двадцать метров до гладкого сухого асфальта, угодив колесами в колеи, сели
брюхом на чернозем. Долго рассказывать, как выбирались: как по очереди с
шофером копали под машиной землю, благо у него была с собой лопата
(агронома по солидности возраста от трудовой повинности освободили), как,
уже втроем, толкали ее и раскачивали и как ее потом выдернул из грязи
встречный грузовик. И все это время Гена противно гундел:
- Вот говорил же: нельзя бабу брать! Кто, интересно, был прав? Сто раз
проверено! Не слушают никогда!
- Да причем здесь женщина? - уже только вяло возражал затюканный им
Юрий Андреевич. - Дороги хорошие иметь надо, а тебе - крепче руль в руках
держать...
Однако его возражения только распаляли шофера. К тому же, когда нас