"Андрей Столяров. Об особенностях пейзажа. Смерть автора, или Наш" - читать интересную книгу автора

авторов, добросовестно развивающих идеи Аркадия и Бориса Стругацких,
имитирующих стилистику знаменитых фантастов, их художественные
особенности, их нравственные и общественные идеалы, и с упорством,
достойным лучшего применения, пытающихся найти золото в отвалах уже
выработанной породы. Сказать, что они выжили, было бы некоторым
преувеличением. Скорее, они никогда и не жили. И "Очаг на бащне", и
"Гравилет "Цесаревич" Вячеслава Рыбакова, и "Инъекция страха"
Александра Щеголева -- это классическая научная фантастика во всей ее
незатейливой простоте. В одном случае персонаж приносит в
"чумуданчике" некий прибор и пытается перекодировать любимую им
девушку на взаимное чувство, в другом -- маньяк-ученый-революционер
создает искусственный мир, где Российская империя сохранилась до
нашего времени, в третьем -- мы имеем дело с происками очередного
КГБ, пробующего психотропные средства на и без того законопослушных
гражданах. Чувствуется страстное желание авторов написать бестселлер.
Отсюда -- эротика, мафия, государь император, террористы,
расследование, полковник контрразведки (нудноватый красавец,
пересказывающий разделы "Краткой филосовской энциклопедии"),
нецензурщина, выдаваемая за правду жизни, многочисленные
жены-любовницы, красивая заграница. Все, что на момент написания было
хоть сколько-нибудь актуальным. Простодушное следование правилу:
"Утром в газете -- вечером в куплете". Это еще не полная "смерть
автора", характерная для литературы такого рода, но -- в значении
творческом -- это уже явное уменьшение "авторствования".
Сиюминутность и сияние в отраженных лучах. "Ученикам" мешает
очевидная двойственность. Они делают вид, что они этого не делают. В
итоге же образуется ни то ни се. И не собственно литература, и не
откровенно рыночный триллер. Торгуем, но потихоньку. Вот потихоньку и
получается. Сквозь поток коммерческой лабуды "ученики" еле заметны.
Зато мощной и жизнерадостной порослью взошли, условно говоря,
"фэнтезийщики". Hыне это самый обширный и процветающий отряд
петербургских фантастов. Количество их учету не поддается. Hикакими
художественными проблемами эти авторы уже не обременены. В отличие от
"учеников", здесь все в порядке. Главный герой рубит в сечку и
правых, и виноватых (утверждая свою значительность количеством
нагроможденных тел), восстанавливает справедливость (в том весьма
примитивном виде, в каком сам ее понимает), беззаветно освобождает
всех, до кого может добраться (не интересуясь, естественно, мнением
освобождаемых на сей счет), низвергает тиранов (часто более
симпатичных, чем собственно ниспровергатель), долго и однообразно
спасает различных принцесс, объясняет непонятливым девушкам, зачем он
это с ними делает, любит их в походных условиях (впрочем, не до такой
степени, чтобы жениться) -- и так далее и тому подобное.
Иногда, в виде исключения, это даже можно читать. Гораздо чаще
-- вязнешь в очередном толстом томе, живописующем смертельную схватку
героя с туповатым драконом. А нередко дело доходит до полного
идиотизма, когда, например, какой-нибудь традиционно-ущербный
Будугай-елдырь берет в руки свою жванчу и начинает махать ею за
народное счастье. Что такое "жванча", я предоставлю догадываться
читателю.