"Виктор Астафьев. Жестокие романсы" - читать интересную книгу автора

Виктор Петрович Астафьев

Жестокие романсы

Когда и как он появился в нашем взводе, не помню, но помню точно, что
дня через три его голос с женским фальцетом звенел там и сям по окопам:
"Дзык, военные, дзык!".
Тут же его и прозвали Колька-дзык. Прибыл он к нам во взвод
артиллерийского дивизиона в звании младшего лейтенанта совсем не по
назначению. Подделав справку об образовании, натянув его с пяти классов до
восьми, он закончил офицерское училище где-то в военном захолустье, училище
пехотное, и на фронте, в пехоте, с его бойким характером раз-другой дзыкнул
бы на военных, а уж в третий едва ли бы успел.
Еще одно недоразумение среди тысячи тысяч недоразумений? Но если мы,
едва научившись вертеть баранку "газика", всем автополком, а это пять тысяч
человек, прибыли в Москву на приемку "студебеккеров" как шофера невиданной
классности и всесторонней подготовленности как в моральном, так и в
техническом плане, то почему бы Кольке Чугунову не прибыть на фронт в
качестве командира взвода управления артдивизиона. Хотя он и не знал, где
заряжают пушку - сзаду или спереду, вообще каких-либо орудий, кроме
винтовки, в глаза не видел, как копают землю, видел и сразу усек, что во
взводе управления не стреляют из орудий, а лишь руководят огнем, управляют
сложным артхозяйством, но главное, все время копают землю. Копают и копают,
день и ночь копают ямы под штабные блиндажи, ячейки для наблюдения, траншеи,
ходы сообщений меж ними, связистские гнезда и еще солдатские щели, если силы
на это у солдат останутся.
Вот на руководство копанием земли сразу и бросили нового взводного, и
он забегал, задзыкал. Где-то через неделю или раньше засунул за пояс спереди
наганишко и смазкой от него испачкал пузо. Впрочем, про пузо это слишком
громко. Там, где быть пузу, у Кольки, оголодавшего и до костей загнанного,
виднелась одна железная пряжка на ремне, состоящем с переднего плана из
кожемита, а далее из плотно сотканной мешковины, из конской ли подпруги,
нарезанной повдоль, сразу и не разберешь.
Происходил Колька из рабочего поселка города Сибирска, родился и вырос
в дощаном бараке с кокетливо напоперек строения сбитой из дощечек в виде
оборки сарафана завалиной, или поддоном, иль подэтажом, куда раз в три года
плотно забивались опилки для тепла. Тем не менее, несмотря на архитектурный
фасон барака и заботливое его содержание, полы в нем зимой и летом были
холодные, веснами продавливалась меж половиц вода, оттого ребятишки здесь
росли хилогрудые, сопливые, рахитные, и, как их ни корми, как ни согревай,
вечно они голодные были и холодные, с детства у них скрипело в коленках от
раннего ревматизма, бил их кашель, и часто они умирали. Но уж которые
выживали, становились на ноги - не свалишь. Барак именовался 34-бис по улице
Шопена, в народе барак звали бикса, Шопена - Шипулиным. Ребята с улицы
Шипулина, из биксы, были, само собой разумеется, сплошь оторвами, учились
худо, зато дрались хорошо.
Их боялись в поселке и по всей здешней округе вплоть до набережной, что
на Оби, и до поселка авиационного завода. На заводе были спортивные залы,
ребята там научены были всяким разным приемам, и по-партизански, нахрапом их
сразу не возьмешь, по Оби же сплошь понастроились бывшие куркули, ребята