"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

кержаки от этого воя. И когда из одного двора исчезла двухлетняя девочка,
обвинили азиата в сглазе, увели за околицу.
Вовсе примолкла деревня, притаилась. Каждая семья теперь жила сама по
себе, каждая боролась с напастью в своем дворе, в своей избе. Сначала люди
ходили на кладбище провожать соседей, молились по привычке, читали стихиры,
а потом уже хоронили всяк своих, без обрядов и обязательных ритуалов, а
порой и без домовин.
В один из душных вечеров, когда над деревней колыхалось марево и
солнце, словно бы закутанное в мелкую красноватую шерсть, садилось за горы,
в Вырубах появился Култыш. Был он уже в больших годах, но, однако, еще
крепок в кости, подвижен, лицо его уже сморщилось, усохло. Из-под вытертой
на сгибах беличьей шапки торчали завитушки седых свалявшихся волос.
Култыш удивленно глянул на потрескавшиеся под солнцем лодки, приподнял
ухо меховой шапки, стараясь уловить какой-нибудь шум или лай собак, но
ничего не услышал.
Охотник покачал головой, сокрушенно почмокал губами, подтянул свою
лодку. Древнее, но хорошо сохранившееся ружье забросил за плечо, почти
пустую кожаную суму взял в руку и побрел в деревню.
Рыжели переулки опаленной травкой, сникла даже живучая жалица-крапива,
сделалась до ярости стрекучей. Бани в огородах не пахли свежим дымком. Да и
в огородах пусто, словно поздней осенью, даже заметны тропки между гряд, а
на них сеточки трещин. Кур не видно, горластых петухов не слышно. Прошла
мимо Култыша девочка с одним ведерком по воду, глянула на него
болезненно-вялыми глазами и ничего не сказала: ни здравствуй, ни прощай.
Сердце у Култыша сжалось. Навалилась на Вырубы напасть и не покидает.
Редкостная злая засуха второй год приходит в эти края. Первое лето вырубчане
продержались. У кого запас был, кому соседи помогли, некоторые семьи выручал
Култыш, давал мяса, рыбы, а нынче уже и помогать друг другу нечем, и в лесах
безголосье: вымерло, выгорело все живое в лесах.
С весны занедужил Култыш ревматизмом, болезнь не выпускала его из
избушки. Сам питался солониной да черемшой, ничего не привез с собой, а его
небось ждут не с пустыми руками.
Беда в деревне. И не может Култыш помочь этой беде. Раньше бывало так:
пала в чьем доме скотина, ушибся или умер кормилец, погорел ли кто - Култыш
там, отдаст и рыбу, и мясо, и панты, и пушнину - все отдаст. Ему ничего и не
надо было, кроме припасов, табаку, соли и хлеба. И так привычен и удобен
сделался Култыш, что старообрядцы мирились даже с тем, что он из "поганых",
и привечали его наперебой в любом доме, пить давали уж не из кошачьей
посуды, а из своей.
Култыш постоял, постоял у широченных тугих ворот крючковатого мужика
Урина, перекупщика пушнины и пантов, и несмело взялся за вензелем согнутое
кольцо калитки. Позвякал. И тут же отдернул руку. Обожгло. Кольцо будто из
горна вынуто. С минуту подождал и забренчал встревоженно, торопливо. Из дома
раздался дряблый кашель, а потом крик Урина:
- Пошел, пошел, поганай! Зарублю! Култыш очумело уставился на ворота.
- Ты что, Ионыч? - робко спросил он, но Урин, должно быть, не расслышал
голоса охотника и не откликнулся. А Култыш больше не решился стучать.
Он устало присел возле высокого заплота на испеченную землю и бессильно
опустил плечи. Посидел, глянул вдоль улицы, непривычно пустой,
пепельносерой. Тихие, неприветливые избы. В окнах неподвижное пламя заката.