"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

С хмельным писком комары косо вылетали в отверстие, мелькали черными
искорками в лунном свете и падали в бурьян. Но на смену им прилетали другие.
Они деловито гудели и столбились возле отверстия.
Амос даже вспотел. "Скорей бы уж луна и холод", - подумал он тоскливо и
заметил: отец подает ему какие-то знаки. Долго не мог разобрать в темноте
Амос, чего от него хотят, наконец догадался - отец показывает на руки.
Парень обрадованно выпустил ружье и свирепо ударил ладонью правой руки по
тыльной стороне левой. Рука его сделалась влажной от крови. Тут же он
получил затрещину в ухо и свалился на бок.
- Я ж тебе в мох велел! - порывом ветра прошелестел гневный шепот отца.
Амос запоздало сунул руки в мох.
Упрямая луна все-таки выпуталась из облаков, как рыбина из липкой
мережи. И все разом обозначилось перед глазами: головки цветов, куст калины
в бурьяне, и все это, точно застигнутое врасплох, оцепенело от немого,
могильного света.
Возле караулки обеспокоенно завозилась и затрещала дроздиха, не
покинувшая своего гнезда даже при людях. Амос почувствовал, как отец
напряженно подался вперед. "Птица кого-то чует", - догадался парень. Когда
луна заплыла вправо, за караулку, и лес, стоявший впереди, разомкнулся, Амос
увидел меж деревьев марала. Он стоял с гордо вознесенными рогами, приподняв
правую ногу, как нарисованный.
Отец больно давнул плечо сына: "Не смей стрелять! Рано".
Марал рванулся в сторону, затрещал, кустами.
"Ушел!" - ахнул при себя Амос и боязливо соображал: не он ли уж чем
напугал зверя?
Отец приложил к его губам жесткую ладонь: "Не дыши!"
И Амос послушно перестал дышать, удивляясь, как отец делает все
совершенно бесшумно, будто сова. Амос до боли в глазах глядел туда, где
только что стоял бык-марал, и неожиданно увидел его совсем в другом месте,
за стволом сухого дерева. Впрочем, все деревья казались сейчас неживыми.
Зверь хитрил. Он долго хоронился за стволами деревьев, за выворотнями и
ветлами. Но вот он тихо, несмело двинулся к соленой землице.
Несколько раз выходил он на кулигу, затем с шумом бросался в лес и
замирал там. Амоса колотило. Он уже не подсчитывал, сколько может отхватить
деньжат за кустистые рога-панты, которые кем-то и где-то перепродаются в
китайскую землю. Толковали знающие люди, что из пантовой жидкости
приготовляют такое зелье, попивши которого даже немощный старик в женихи
годен делается. Очень хотелось Амосу попробовать этакого диковинного питья:
вкусное, поди. Но сейчас ему было не до этого. В глазах туманилось, суставы
одеревенели, лоб покрылся испариной. Грудь, как ему казалось, распухла от
сдерживаемого дыхания. Комары грызли парня напропалую. Секунды и минуты ему
уже казались часами. Он чувствовал, как к голове приливает кровь, тяжко
давит на виски. А марал все еще сторожился, хитрил. Вот он снова бросил тень
рогов в лунную полосу и снова хватил в кусты. И тут Амос дико закричал,
выпустив из себя воздух и бешенство:
- А-а, гад! - И грохнул из ружья.
Отец бил Амоса прямо в караулке, катая, будто трухлявый пень. Парень не
оборонялся. Он только закрывал лицо руками. Фаефан в потемках ударял
кулаками о бревна, разбил суставы и когда обессилел, выдохся, схватил сына
за ворот и выбросил, как щенка, из караулки.