"Роберт Асприн, Дэвид ап Хью. Артур-полководец [АИ]" - читать интересную книгу автора

крутом вираже во время воздушного боя. Давление изнутри немного ослабло.
На миг в голове у него стрельнуло, как это бывает у пилота, очнувшегося
после мгновенного обморока. Боль не покидала его.
Артус и Меровий продолжали беседовать. А у Ланселота - ни бумаги, ни
чернил.
Оставалось единственное: закрыть глаза и слушать, слушать до боли и
запомнить все, что сумеет запомнить. А потом ухитриться записать все, что
запомнит, а потом найти кого-нибудь, кто смог бы это перевести. Может
быть, Корс Кант.
Питер опустил голову, навострил уши и сделал вид, будто дремлет.


Глава 11


Корс Кант наигрывал на арфе и исполнял меланхоличную версию описания
четвертой великой битвы при Каэр Луд-Дуне. Пальцы его легко бегали по
струнам, а на сердце было тяжело. Анлодда не осталась, не стала слушать
его пение. Наверное, ей надоели его приставания.
"Неужели она не понимает, как сильно я люблю ее?" Наверное, Анлодда
этого не понимала. Она не упускала возможности бросить в его адрес грубое
слово или посмеяться над ним.
"Проклятие! - думал Корс Кант. - Я знаю, что смешон. А поделать
ничего не могу.., но когда ты рядом, Анлодда, мой язык превращается в
шершавую ракушку, а ноги заплетаются, как стебли водорослей".
Наконец он допел. Половина гостей нашли себе пары и лежали на
скамьях, обмирая в объятиях друг друга. Другая половина пребывала под
действием винных паров и гашишного дыма. Некоторые, правда, не попадали ни
в ту ни в другую половину - эти громко храпели.
Ланселот уронил голову на грудь. Ниже, ниже.., его олова упала в чашу
с фиговым супом. Он захлебнулся бы, если бы мальчишка-раб не подбежал и не
вытащил его голову из чаши. Артус и Меровий заговорщицки шептались,
разложив на столе карту.
Гвинифра приказала барду сыграть что-нибудь танцевальное. Корс Кант
равнодушно заиграл древнюю мелодию западного Эйра. Начало ее было робким,
как исток горного ручья, но вскоре ручей стал широким и бурным, как река
Кухулин. Дважды - причем один раз, будучи совершенно трезвой - принцесса
утверждала, что это ее любимая мелодия.
Она встала, задвигалась в так музыке - платье и сорочка упали к ее
ногам. Обнаженная, оставшись только в золоченой сетке, украшенной
драгоценными камнями, Гвинифра в танце добралась до середины зала, где
пятью столами был очерчен пятиугольник. Она плела причудливую нить танца,
и ее движения складывались для Корса Канта в странное заклинание.
"Не Анлодда ли вышила это платье для тебя?" - гадал Корс Кант. Он
смотрел на обнаженное блестящее тело Гвинифры, влажное от экстаза и
изнеможения. Он отвернулся, не желая, чтобы Анлодда заметила, каков его
взгляд. "Я не хочу ее, не хочу ее! - упрямо твердил юный бард, молясь о
том, чтобы это было правдой. - Не ее! Я хочу мою единственную
огненноволосую богиню, мою дивную вышивальщицу, мою обожаемую Анлодду".
Принцессу окружила небольшая группа горожан и свободных мужчин и