"Убийственная тень" - читать интересную книгу автора (Фалетти Джорджо)

Начало

Глава 1

Тишину в городе нарушал только гудок поезда.

По железной дороге, словно саблей разрубившей надвое Флагстафф, несколько раз в день громыхали товарные поезда компании «Амтрак». Локомотивы, крадучись как звери, проходили мимо краснокирпичного здания вокзала, нимало не заботясь о своем хвосте – веренице вагонов, как будто возникшей из ниоткуда и увозящей в никуда выцветшие контейнеры с белесыми надписями на боках.

Иногда надпись на всех контейнерах была одинаковой – «Чайна Шиппинг».

Экзотическое название вызывало в сознании дальние места и заморский люд, о которых в этом городишке центральной Аризоны, раскаленном докрасна под летним солнцем и белом от снега зимой, все слышали, но видеть их никому не довелось.

Дав понять, что несут в себе не более чем иллюзию, составы удалялись в ритме отсчета молитв по четкам. Медленно и лениво громыхая по рельсам, они уплывали на восток и терялись из виду, как параллельное им шоссе № 66, и оставляли за собой, как прощание или предупреждение, пронзительное эхо гудка.

Калебу Келзо показалось, что он слышит гудок даже здесь, сворачивая с Форт-Вэлли-роуд на Гравийное шоссе, как все называют каменистую трещину в земле, протянувшуюся вплоть до кровавой раны Большого каньона. Старый «форд-бронко» с недовольным скрежетом подвески, которому вторил лязг допотопных инструментов в ящике на полу за его спиной, перешел на новое покрытие. Калеб любил свой пикап, обляпанный пятнами штукатурки под стать его рабочему комбинезону.

Хочешь не хочешь, а иного транспортного средства при своем нынешнем материальном положении он не может себе позволить. Он мало-помалу приспосабливал его к своим нуждам, по мере того как та или иная деталь кузова или двигателя выбывала из строя. Нужда и добродетель, крепко спаянные меж собой, колесили под одним номерным знаком по разбитым дорогам Аризоны.

Жизнь катится вперед, и вспять ее не повернуть. Можно лишь менять по пути запчасти.

А уж это он умеет, черт его дери.

Калеб Келзо, в отличие от своих земляков, видит впереди цель.

И эта цель – единственное, что наполняет его жизнь смыслом. Главное – иметь цель, какой бы призрачной она ни казалась. История не раз подтвердила правоту подобных взглядов. То, что многие сочли бы бредом безумца, для меньшинства, исповедующего эту веру, звучит как победное «ура».

Со временем, рано или поздно, он достигнет цели, на которую положил немало лет. В один миг исчезнут вся усталость, все бессонные ночи, все презрительные насмешки за его спиной. Где-то он вычитал, что подлинное величие человека измеряется неверием и презрением окружающих. Настанет день, и насмешники прикусят язык, проглотив все дерьмо, которым мазали его столько времени. А на него вместо дерьма хлынут слава и миллионы долларов, и его фамилия пополнит букву «К» всех мировых энциклопедий.

Келзо, Калеб Джонас, родился во Флагстаффе, штат Аризона, 23 июля 1960 года и достиг…

Он тряхнул головой и протянул руку к радиоприемнику, как будто включая собственное будущее. Но пока единственным результатом этого включения были голоса «Дикси Кикс», умолявшие ковбоя отвезти их в родной дом и любить вечно. В данный момент жизни воспоминания о доме и любви ранили сердце Калеба острей, чем нож боуи,[1] висевший у пояса.

А дом буквально рассыпался на глазах, равно как и любовь…

Перед глазами мелькнули белокурые волосы Черил, разметавшиеся по его животу в момент страсти.

Черил…

Волна ярости поднялась из нутра, и он заглушил ее, как и песню, покорно уплывшую обратно в эфир.

Он на миг оторвал взгляд от дороги и пустыря, обнесенного колючей проволокой. Рядом с ним на сиденье его пес Немой Джо равнодушно пялился в окошко.

Калеб потрепал его по загривку. Немой Джо повернул голову, подозрительно поглядел на него, потом опять уперся взглядом в окошко, – вероятно, ему было интереснее созерцать собственное отражение в стекле.

Калеб любил этого пса, с его продажной натурой. Собственно говоря, они во многом похожи. Может, потому и усаживал его на переднее сиденье, а не запихивал в кузов, как прочие охотники, чьи псы высовывали морду из-за шторок, словно приговоренные к отправке на фронт, а когда их выпускали в лес, они мчались туда с безумным лаем, не дожидаясь, когда хозяин закинет за плечо свой ремингтон или винчестер калибра 30,06.

Немой Джо ни разу в жизни не гавкнул, даже в щенячестве, когда был мохнатым комком, переваливавшимся на толстых лапах. Потому к кличке Джо и добавили соответствующую характеристику, не вызвавшую у пса никаких нареканий, напротив, он носил ее как почетный знак, передвигаясь особой, расхлябанной походкой. Калеб, глядя, как он ходит, не раз отмечал про себя, что движения не столько направляют пса, сколько не дают ему рассыпаться. Но при этом Немой Джо был идеальным спутником для охоты с луком, состоящей из засад, неподвижности, тишины и учета направления ветра, чтобы дичь тебя не учуяла. К примеру, олень, пробегая с наветренной стороны, может учуять охотника или собаку за восемьсот ярдов и в несколько минут удалиться от них на восемь миль. Нельзя сказать, что Немой Джо – его собака, поскольку он всем своим видом показывает, что сам себе хозяин. Но, положа руку на сердце, это единственный его друг, на которого всегда можно положиться, к вящему умилению бабулек, что вышивают «В гостях хорошо, а дома лучше» на льняных салфеточках.

Почуяв, что Калеб думает о нем, пес вновь повернул к нему голову.

– Паршивый день, верно, Немой Джо? Сдается мне, ты бы лучше повалялся дома на ковре, чем тащиться бог знает куда ни свет ни заря. Или я ошибаюсь?

Словно в подтверждение этого тезиса, пес отвернулся и сладко зевнул, обнажив розовый язык и крепкие белые зубы.

– Я так и понял. Чем бы нам скрасить это малоприятное начало дня?

Калеб сунул руку в карман на спинке сиденья и достал оттуда пакет с вяленым мясом. Сдернув полосатую обертку, протянул кусок псу. Немой Джо не вцепился в него сразу, как сделал бы всякий представитель собачьего племени – хоть породистый, хоть помесь вроде него.

Он деликатно понюхал мясо и осторожно прихватил его зубами, а потом начал спокойно и с достоинством пережевывать, выказав при этом признательность Брута. Калеб, усмехнувшись, подумал, что, будь Юлий Цезарь собакой, его предал бы не кто иной, как Немой Джо. Что бы ни делал, он делает исключительно из собственного интереса и для собственного удовольствия; предлагать ему еду в награду за службу совершенно немыслимо. Все, что ему дают, он принимает как неизбежное признание его своеобычной натуры.

Мясо перекочевало в собачий желудок, а Калеб открыл окошко и впустил в машину поток свежести. Осень еще не дохнула на деревья, хотя в воздухе позднего сентября уже ощущался слабый запах снега и гниющей листвы. Минувшей ночью набухшие дождем темные тучи спустились с гор Сан-Франциско со всем инструментарием громов и молний, вызвав в душе воспоминание о высовывающихся из-под одеяла детских личиках. Расстилавшееся перед ним дорожное покрытие еще хранило серые следы ночной грозы. Лужицы казались раскиданными по земле блестящими монетками, в которых отражались осколки рассветного неба. В зеркале заднего обзора не видно клубов пыли и рассыпающихся камней, как во время его предыдущих вылазок на той же старой колымаге и с той же охотничьей целью.

Молчаливый человек и молчаливый пес под рокот мотора и жалобное поскрипыванье кузова доехали по дороге, обсаженной тонкоствольными тополями, до самой развилки. На темном фоне соснового леса, в свете фар, уже разбавленном первыми отблесками рассвета, их встретил туристский рекламный щит. Художник, знавший свое дело, изобразил ковбоя, с ленивой грацией гарцующего на коне и левой рукой указующего на дорогу, которая уходит направо, через лес. Белозубая улыбка и надписи внизу уверяли, что, свернув на эту дорогу, вы непременно попадете на горное ранчо «Высокое небо».

Калеб последовал этому приглашению, не сбросив скорости, легко выправив рулем крен пикапа. Не выказав удивления, Немой Джо, привычный к лихачеству своего водителя, удержал равновесие, лишь поерзал на сиденье.

Через милю или немногим меньше дорога уклонилась влево, вынудив Калеба объехать высокую изгородь из штакетника, и повела его прямиком к главному въезду на ранчо. Над воротами подвешена на цепях с двумя железными крюками грубая доска светлого дерева с намалеванными черной краской буквами. Все в лучших традициях скотоферм. Калеб въехал в ворота и без колебаний повернул налево, на служебную стоянку.

Ранчо «Высокое небо» было выстроено на территории, некогда простиравшейся на полмиллиона акров по склону Хамфрис-Пик, самой высокой точки Аризоны. Оно весьма достоверно воссоздает антураж деревни времен фронтира. Сразу за стоянкой высится еще одна линия штакетника, достаточно высокая, чтобы за ней не было видно машин; этот забор огораживает несколько деревянных коттеджей прямо-таки спартанского вида. Коттеджи расположены полукругом по краям обширной площадки, где наезжающие в деревню гости собираются на барбекю и концерты более чем сомнительной музыки кантри.

Внушительная постройка из бруса – деревенский клуб – делит площадь пополам.

На дальней от него половине, что справа от клуба, выстроились на небольшом возвышении хоганы, типичные куполообразные мазанки племени навахов, возведенные с чисто декоративной целью. А чуть ниже еще один гостиничный комплекс – лепящиеся друг к другу карликовые строения в стиле индейцев-пуэбло.

В самой глубине, невидные за изгородью, располагались конюшни, склады для двуколок, телег «Конестога», дилижансов «Уэллс фарго», на которых привозили гостей посмотреть здешнее дешевое ретро. Во всем ощущался дух фальшивой ностальгии по утраченному прошлому, которое устроители задались целью выдать за историческую эпоху.

Калеб припарковал машину рядом с «маздой», обляпанной грязью во время ночного дождя. Он вышел и откинул задний борт пикапа для Немого Джо. Пес вылез, не озираясь (места ему были хорошо знакомы), и тут же направился к давно облюбованному дереву. Поднял заднюю лапу и начал неторопливо справлять нужду, предупредительно косясь на хозяина – мол, не тревожь меня в столь интимный момент.

Из багажника «форда» Калеб достал свой файрфлайт – несколько устаревший охотничий лук, который некогда произвел революцию среди лучников всего мира. Это восьмидесятифунтовое оружие благодаря совершенной конструкции на шестьдесят процентов сократило усилия лучника, прилагаемые для максимального натяжения. Выпущенная из такого лука стрела может запросто пригвоздить человека к дереву, подвесив его, например, за куртку.

С заднего сиденья Калеб также взял колчан, наполненный алюминиевыми стрелами с бронированным наконечником, и проверил, на все ли надеты пластиковые защитные колпачки. Не хватало только, чтоб острие вонзилось тебе в бок или еще куда, если вдруг ненароком выскользнет из колчана. Такие случаи нередки, и очевидцы их непременно поднимут тебя на смех.

Однажды им пришлось выручать охотника-новичка, одного из тех, что приезжают на «хаммерах» с массой блестящих хромированных деталей, в шикарных, с иголочки охотничьих куртках и в полном убеждении, что фильм «Рэмбо-2» является библией лучников. Когда того горе-охотника доставили в пункт «скорой помощи» со стрелой в мягком месте, врачи, обрабатывая рану, откровенно похохатывали.

Калебу такая перспектива не улыбалась.

Видит бог, он нахлебался насмешек на своем веку.

Надевая рюкзак, Калеб вдруг услышал сзади шорох шагов по гравию. Обернувшись, он наткнулся на широкую улыбку Билла Фрайхарта. Это был мужчина средних лет, высокий и плотный, большой любитель пива и мяса. Выпирающее брюхо и тонкая сеточка сосудов на щеках со всей очевидностью это подтверждали. В этот ранний час он еще не успел облачиться в пончо, нахлобучить стетсон и препоясаться ремнем с пристегнутым к нему кольтом, составлявшими его униформу на ранчо. Все, кто здесь работают, вынуждены поддерживать карикатурный имидж старинного форта. Энтузиазма это ни у кого не вызывает, но работа есть работа, она поневоле заставляет делать хорошую мину при плохой игре.

Калеб не удивился, увидев Билла на ногах в такую рань. Билл отвечал за культурную программу, включавшую в себя ужины в бивачном стиле, концерты, пешие, конные и вертолетные экскурсии к Большому каньону. Наверняка он уже проверил лошадей в стойлах и завтрак, который подают в клубе, убедился, что все готово к пробуждению гостей, которые пока еще сладко спят в своих пропитанных древесным духом номерах.

Закончив терзать сапогами гравий, Билл остановился на уровне морды «бронко».

– Ты видал на свете оленя, которому надо непременно выпить чаю с утра?

Калеб решительно тряхнул головой, начисто отметая возможность хоть крупицы смысла в этой охотничьей шутке.

– Нет, конечно. По уму, мне бы об эту пору уже в засаде сидеть.

Калеб указал на Немого Джо, который тем временем уже разделался со своими физиологическими потребностями и присоединился к ним. Чуть заметно повиливая хвостом, он обнюхал брюки Билла, и одно это уже было знаком высочайшего расположения. Билл наклонился почесать пса за ухом.

– Я просто Немого Джо выгуливаю. Если кролика подстрелю – и то хлеб.

Доставая из машины снаряжение, Калеб неопределенно кивнул в сторону коттеджей за изгородью.

– Как там дела?

Билл пожал плечами.

– Полный комплект. Туристы готовы плохо спать и еще хуже питаться. Сам знаешь…

– Да уж. Дикий Запад не утратил притяжения. Никто не прогадает, если будет спекулировать на безвкусице населения.

– А ты? Как твой кемпинг?

Калеб притворился, что проверяет содержимое колчана, чтобы, отвечая, не смотреть в глаза собеседнику.

– Хуже некуда. Нынче у людей иные запросы, и мне соответствовать нечем. Теперь все обзавелись семейными трейлерами, спутниковыми антеннами, всем нужны вода, электричество, кабельное телевидение и прочие земные блага. Простая походная жизнь их не устраивает.

Билл чуть понизил голос, чтобы он звучал доверительно:

– А с деньгами как?

Калеб ответил кривой усмешкой, которая была призвана выразить недоумение, но не достигла цели, обернувшись горькой гримасой.

– С деньгами? Это такие зелененькие бумажки, которые кому-то угодно называть долларами? Я уж и позабыл, как они выглядят. Пришлось прервать работу ввиду банального отсутствия средств.

– Ну, как-нибудь образуется. Но ты бы мог…

Калеб жестом прервал его. Билл, конечно, друг, от которого он примет и совет, и помощь, но сейчас ему совсем не хотелось выслушивать утреннюю проповедь о том, чего бы он мог, а чего не мог. Эту дискуссию они уже неоднократно вели в самых разных местах, и Калеба не покидало подозрение, что вера приятеля в его проект недалеко ушла от мнения тех, кто на него клевещет.

– Единственное, что я могу, – это стиснуть зубы и держаться. И когда выстою, ты первый удивишься. Помнишь Стивена Хослера?

Билл смиренно кивнул.

Стивен Хослер, безработный профессор-химик, пускался в самые немыслимые предприятия, чтоб выжить. Машину он не мог себе позволить, и весь Флагстафф привык к тому, что он раскатывает на старом, раздолбанном велосипеде с гоночным рулем, заколов штанины двумя бельевыми прищепками, чтоб не попали в спицы. Все также знали, что в подвале своего дома он оборудовал небольшую лабораторию, где запирался, как только выкраивал свободную минутку и несколько долларов на реактивы. Как-то раз он зашел в магазин охотничьих и рыболовных товаров «Хантер трейд пост», попросил и получил у владельца Дэниэла Бурде небольшую сумму денег взаймы и на эту сумму вывел бело#769;к, ставший предметом широкого потребления в фармацевтической промышленности. Теперь Стивену шли проценты от самых крупных компаний страны. Купив свой первый «порше», Стивен Хослер выкрасил золотой краской велосипед, который ныне красовался на видном месте его флоридского особняка.

Калеб оборвал разговор, подняв голову к небу, светлеющему над вершиной горы:

– Ладно, пойду, чтобы и впрямь с пустыми руками не возвращаться. Будь здоров, Билл.

Торопливое прощание по всему походило на бегство.

Билл Фрайхарт, стоя перед старым пикапом, который воспринял бы слой свежей краски как пришествие мессии, глядел вслед приятелю с тем смиренным выражением, с каким глядят на неизлечимо больного.

– И тебе не хворать. Смотри не заблудись.

Калеб махнул рукой и углубился в лес вслед за Немым Джо. Чуть подальше стоянки машин, на стволе тополя виднелась застарелая вырезанная ножом надпись. Твердой рукой некий Клифф поведал вечности о своей любви к Джейн, вырезав на коре ее и свое имя и обведя их сердечком. Всякий раз, проходя мимо тополя, Калеб невольно представлял себе этого Клиффа. Сегодня он решил, что Клифф – бухгалтер из Альбукерке, с зализанными волосами и фальшивым узлом на галстуке, и ему давно уже известно, что его потаскушка Джейн спит со всей округой.

Как Черил…

Незаметно для себя он прибавил шаг, теша себя иллюзией, что горестные мысли остались на стволе вместе с надписью.

Человек и собака молча продвигались вперед, вдыхая влажные запахи подлеска, ощущая первое тепло солнечных лучей, сочащихся сквозь ветви, и всякий раз с удивлением натыкаясь на открывающийся им просвет поляны.

Калеб любил этот пейзаж. Если проехать несколько десятков миль, он полностью изменится: появятся заросли можжевельника и дикого шалфея; еще чуть дальше они исчезнут под напором полной миражей пустыни, с ее дымкой и выжженной растительностью.

А здесь истинный рай лесных ароматов и влажность близкой воды.

После часу ходьбы Калеб решил сделать привал. Выбрал камень, не обросший мхом, прислонил к сосне лук с колчаном и достал из рюкзака флягу. Немой Джо уже утолил жажду из ручья. Напившись, Калеб вытащил кисет с табаком, бумагу и стал сворачивать самокрутку. Он не опасался, что табачный дым может напугать дичь: ветер дует в нужную сторону, так что можно дать себе небольшую поблажку. Чуть ранее на поляне они заметили следы и еще теплый олений помет. Немой Джо понюхал и с полным сознанием важности этой находки поднял глаза на хозяина. Затем решительно побежал по тропинке, а человек последовал за ним.

Калеб давно выучился распознавать реакции странного зверя, которого только за глаза называл «моя собака». Он понимал, что Немой Джо угадывает цель задолго до него, и, соблюдая молчаливое соглашение, предоставлял инициативу псу.

Когда он уже приканчивал свою самокрутку, белка без всякого страха пробежала по ветке и высунула мордочку, разглядывая пришельцев. Посмотрела и тут же скрылась, уверенная в том, что никакой подачки ей тут не обломится.

Калеб бросил на землю окурок, тщательно затоптал его каблуком высокого охотничьего ботинка. Струйка дыма и запах табака растворились в воздухе. Вокруг царила тишина; редкие крики лесных тварей были ее гармоничной составляющей.

Немой Джо в нетерпении оглянулся на него, застыв на тропинке, теряющейся в бликах света, и едва заметно мотнул головой в нужном направлении. Калеб поднялся, просунул руки за лямки рюкзака, закинул за спину колчан и поднял с земли лук.

Как всегда, он доверился своему псу, позволил вести себя.

В марше по лесу прошло еще с четверть часа, как вдруг Калебу ударил в ноздри запах горящей древесины. Он удивленно огляделся. Самовозгорание едва ли возможно в это время года, к тому же ночью прошел дождь. Охотничий привал тоже надо исключить, разве что в эту глушь забрался какой-нибудь безответственный болван. По ряду вполне понятных причин костры в лесу жечь запрещено.

Этот лес объявлен туристическим заповедником, и любое нарушение закона влечет за собой малоприятные последствия вроде кусающихся штрафов, а в отдельных случаях и ареста. К тому же навахи считают Хамфрис-Пик священной горой.

Калеб свистнул Немому Джо, и тот с видимой неохотой последовал за ним туда, откуда тянуло гарью, не иначе как считая это напрасной потерей времени. Они с трудом пробрались через чащу и вскоре вышли на поляну, уходившую вверх по горному склону. Почва здесь была каменистая, и растительности подлеска оставалось совсем мало места. Калеб вмиг понял, откуда тянет паленым. Слева от них довольно большая поваленная сосна с вывороченными корнями была буквально расщеплена пополам, ствол почернел и дымился.

Метров на десять выше виднелась трещина в земле, которая Калебу с первого взгляда показалась входом в пещеру. Но он хорошо знал эти места: ни карты, ни память не запечатлели здесь никакого грота. Возможно, минувшей ночью сильнейший электрический разряд, ударив в дерево, вырвал его с корнем из земли, и разверзлась дыра, которая прежде была прикрыта насыпью камней.

Вот она, сила молнии…

Калеб поневоле ощутил волнение. Глазам его был явлен Божественный знак, побуждающий продолжать давно начатые поиски. Но не только в этом дело. Если вдруг он и впрямь наткнулся на одну из пещер Картчнер,[2] то, возможно, ему наконец-то улыбнулась удача. Имена двоих студентов-спелеологов, открывших подобное чудо природы, вошли в историю.

А благодаря этому и наличность их изрядно пополнилась.

Калеб двинулся к трещине в каменистом склоне. Немой Джо проворно обогнал его, показывая тем самым, что право первой ночи принадлежит ему. Не слушая окриков, он ловко перепрыгнул через нагромождение камней и растворился в темном провале.

Калеб ускорил шаг, бормоча себе под нос проклятия. Ведь если пещеру прежде них облюбовали медведь, пума или ядовитая змея, это дерзкое вторжение может выйти боком Немому Джо.

Он почти добежал до обугленного ствола, когда из пещеры высунулась морда Немого Джо. Тот что-то зажал в зубах, сперва Калебу показалось, что щепку или ветку. Но пес, выпрыгнув, приблизился к нему своей клоунской походкой и сложил добычу к его ногам. Потом уселся на задние лапы и стал, по обыкновению, равнодушно ждать оценки своего подвига человеком.

А впрочем, поведение собаки было странным. Никогда в жизни Немой Джо еще не опускался до игр с палкой и в корне пресекал все попытки Калеба увлечь его подобным занятием. Всякий раз при этом пес мерил хозяина надменным взглядом, как бы говоря, что он слишком умен для шутовства.

Калеб присел на корточки, чтобы получше рассмотреть находку Немого Джо. Сначала вид у него был озадаченный, потом глаза инстинктивно устремились к черному провалу среди камней.

Через несколько мгновений он вновь заставил себя обратить взгляд на артефакт, водруженный псом на ложе сосновых иголок. Это была не ветка и даже не останки дикого зверя. Калеб Келзо слишком хорошо знал анатомию животных, населяющих плато Коконино, чтобы сомневаться на этот счет.

У его ног, на влажной земле, обработанная таким искусным мумификатором, как время, лежала серая человеческая кость.