"Хьелль Аскильдсен. Окружение " - читать интересную книгу автора

и видит все. Он смотрит, потом разворачивается и со всех ног несется к
пристани, отвязывает лодку, врубает мотор; Марион и Крафт слышат его
урчание, она вскакивает и, когда лодка выныривает из-за утеса, машет отцу.
Мардон не отвечает, он правит лодку в море. Я его убью! Марион
поворачивается лицом к Крафту и улыбается, его захлестывает нежность, ему
хочется дотронуться до ее щеки - но лодка больно близко. Он подбирает
слова:
- Я никогда не пожалею об этом.
- И я.
- Отлично.
- С тобой было так хорошо.
- И с тобой.
Не то чтобы он говорил неискренне или подозревал в этом девушку, и его
распирает от радости и вроде гордости, но почему-то он опять принимается
подглядывать сам за собой. И видит, как гладит ее по волосам, по щеке,
целует - лодка уже далеко. Да, он горд собой, он оказался на высоте и
весьма недурственно справился с тем, что, как он понимает задним числом, и
вызывало его главные опасения относительно этой роли - девушка получила
удовольствие. И он благодарен ей, не за то, что она отдала ему себя
целиком, но потому, что помогла ему пережить счастье, вернее, избежать
позора. И поэтому он гладит ее по волосам, щеке и целует, а еще потому, что
ему кажется, что ей этого хочется; ведь пишут же, что для женщин
чрезвычайно важны первые после коитуса минуты; "поддерживающая терапия",
приходит Крафту на ум. Марион замечает его задумчивость и решает, что он
думает о своей жене, это так естественно, и она проникается его чувствами и
говорит: мне бы тоже хотелось быть замужем - тогда б ты не смел
расстраиваться, что совратил меня, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Зачем же ставить все с ног на голову, думает Крафт про себя, но поскольку
нельзя исключить, что он неправильно ее понял, то он вяло поддакивает.
Пересекая остров по дороге домой, они беседуют о свободе, далеко в море,
посередке между островом и горизонтом, маячит лодка. Между домом и туалетом
нарисовывается Мария, и Крафта посещает странное чувство, что он изменил
ей. Экая бессмыслица. Но она западает ему в голову, и когда он берется
дописывать письмо, то мешает ему мысль о Марии, а не о Марион. Он слышит
чихание мотора, потом все смолкает. Смотритель маяка медленно возвращается
домой. Мария сидит у кухонного стола с шитьем, но он не спрашивает ее, где
она была. Он берет бутылку пива и устраивается с ней на приступке, потом
кричит через всю пристройку: где Марион? У себя в комнате, отвечает Мария.
И правда, она лежит под деревьями в полудреме и видит мужчин, пару дюжин,
они стоят полукругом и смотрят на нее, кто с надеждой, кто с сомнением, а
ей нужно выбрать одного-единственного, и не потому, что ей чего-то хочется,
просто за нее решено все, кроме только этого "кто"; мужские руки сзади уже
задирают на ней блузку, а она все еще не знает, к чему эти смотрины, хотя
начинает догадываться и думает тогда: раз мне все одно, пусть будет вон
тот, с рубцом на груди, который зачем-то прячет руку за спину. В окно
врывается порыв ветра, принося с собой чаячьи крики и далекую перекличку
судов, и Марион вспоминает, что отец не помахал в ответ. Он допил бутылку,
поставил ее на ступеньку и встал в надежде отогнать от себя видение Марион,
лежащей... Он думает пойти в хижину и спокойно сказать хлыщу, что ему лучше
уехать, потому что он видел... Нет, это не годится, тогда Марион узнает,