"Хьелль Аскильдсен. Окружение " - читать интересную книгу автора

остается Мария и чья-то рука, может быть, его собственная, да и Мария
теперь просто какая-то женщина, хоть та Хелен из сна, и тут он устремляется
вниз, выскакивает из башни и едва не налетает на смотрителя, который
чиркает по нему взглядом и произносит без обиняков:
- Уезжайте-ка.
- Почему?
- Сами знаете. И не будем об этом. Я вас завтра отвезу.
Он намеревается продолжить свой путь, он идет в башню.
- Послушайте! - говорит Крафт. - Я не хочу.
- Не выдумывайте.
Он уходит. Крафта трясет от гнева, он не знает, куда себя деть; потом
решает пойти на южный мыс и отправляется туда, сперва на всех парах, но
потом - с показной медлительностью, специально для следящего за ним с маяка
смотрителя, чтоб тот не думал, что имеет надо мной, Крафтом, власть, а если
этот нахал явится завтра, чтобы транспортировать меня, я велю ему приходить
через недельку. Значит, его мучает ревность, так, так. Знал бы он,
насколько она обоснованна! Он едва сдерживается, чтобы не обернуться и не
посмотреть на башню, но вместо этого принимается искать расселину, за
которой тот пляж, что не виден с маяка. Но не находит ее. Смотритель не
видит Крафта, он спускается по ступенькам. Крафт продолжает вести себя так,
будто никто на него не смотрит. Мария и Марион хлопочут на кухне,
смотритель напевает "так-так-так" и лучится давно не замечаемым за ним
благодушием, непонятно, с чего, думает Мария. Смотритель усаживается за
стол, разворачивает газету и читает о пожаре, в котором погибли три
поросенка, о светящемся предмете, который можно было наблюдать в небе
примерно в миле северо-западнее города, потом некрологи: опять никого
знакомого. Он не то чтобы разочарован, но он дорожит тем состоянием
задумчивости, которое посещает его всякий раз, как он обнаруживает под
крестом знакомое или слышанное раньше имя, мир в такой момент сужается, и
роль Мардона в его уменьшившемся объеме возрастает, особенно если покойный
был из его поколения. Но сегодняшние шестеро ему незнакомы, к тому же они
староваты. Он складывает газету и вспоминает, что Крафт так до сих пор не
отослал письма, он пытается припомнить дословно, что там говорится о нем,
но в голове у него отложился только восклицательный знак после пирожных.
Даже если он не уберется прямо завтра, наверняка засобирается, тем более с
покупками я ему больше не помощник. Незаметно для себя он начинает
барабанить по столу, но Мария не может позволить себе попросить его
перестать, у нее нет даже права на кислую мину, потому что для
беспокойства, или что там его свербит, у него есть все основания, пусть он
о них и не догадывается, к тому же она немного сочувствует ему, что нет у
него шансов изменить ее чувства к нему: она не говорит этого, но знает, что
Мардон может хоть костьми лечь, но ее влечения к Крафту ему не вытравить,
потому что Мардон властвует над ней силой, попросту говоря, может ее убить,
и она это знает. Стук по столу сливается с шипением припекающего сырое
белье утюга, паром заволакивает окно, ничего не видно, она заканчивает
глажку, ставит утюг на попа и выдергивает вилку. Потом тыльной стороной
руки протирает на запотевшем окне кружок и сквозь влажное стекло видит
туалет, полоску моря и материк. Сидя в сортире, она слушает, как дождь
барабанит по жестяной крыше, а в щелку видит красный домик, полоску моря и
горизонт. Марион уходит к себе в комнату и садится под деревьями. Который