"Хьелль Аскильдсен. Окружение " - читать интересную книгу автора

приближаясь к Крафту, который ждет ее на берегу. Она стягивает шапочку и
говорит, клацая зубами, что вода холодная, она не смотрит ему в глаза.
Мария так и лежит, зачарованная матово-синим небом; она никого не боится.
Потом она чистит на кухне картошку. Марион медленно идет домой, одна.
Смотритель спускается в Восточную бухту и обнаруживает там сидящего на
камне Крафта. Что-нибудь случилось? - спрашивает Мария. Ничего, отвечает
Марион. Смотритель останавливается в двух шагах от Крафта - руки в
карманах. А почему заперта дверь ко мне? - спрашивает Марион. Смотритель
говорит, не обращаясь к нему и не глядя в его сторону. Ничего глупее этого
я сроду не слыхивал, отвечает Крафт, но хоть бы это все было правдой - что
такого, это остров, а не тюрьма. Марион сидит на приступке и смотрит на
материк. Зачем я это ляпнула! Но он же не может не понять, он непременно
обязан понять. Мать подходит и встает рядом. Тебе не холодно в тени? - она
гладит ее по волосам, может, я могу чем-нибудь помочь? Она садится и
обнимает дочку за плечи. Марион не сдерживается, плачет. Вот и хорошо,
поплачь, говорит Мария и вдруг замечает, не чувствуя ни неловкости, ни
досады, что тоже заливается слезами. Они сидят рядышком и ревут. Это
клевета, говорит Крафт. Клевета? Да я видел вас своими собственными
глазами, на северной стрелке, я был в пятидесяти метрах! Крафт молчит.
Крафт, да? - спрашивает Мария, и Марион кивает. Я не стыжусь того, что
сделал, говорит Крафт. Смотритель выплевывает ему в лицо: мне насрать,
хватает у тебя ума стыдиться или нет, но если завтра утром ты отсюда не
уберешься, знай - у меня достанет ума чиркнуть пару слов твоей жене,
рассказать, чем ты тут занимаешься. Он разворачивается и уходит. Онемевший
Крафт плетется следом. Смотритель слышит шаги, но не оборачивается, лезет
вверх по узкой расселине, шаги отстают. Где-то на середине острова он
смачно бьет кулаком по левой ладони и улыбается, не разжимая губ, а за
обедом Мария все-таки не может понять, как у него хватает наглости жрать
тут как ни в чем не бывало? И Мардон снова чувствует, что раз они его не
понимают, то он может помыкать ими, может решать все за себя и за них, раз
он непостижим их умишком. Ему хочется сказать или сделать что-нибудь, чтобы
озадачить их еще пуще, но его хватает только на то, чтобы обслюнить палец и
провести им по кромке стакана, извлекая высокий тонкий звук, который
кажется Марии неприятным. Марион со стуком кладет нож и вилку, кричит: ты
вообще ни о ком не думаешь, кроме себя?! - и вскакивает. Этого он не
ожидал. И он не понимает, с чего это она, поэтому он стучит кулаком по
столу. Потом выскакивает из дому, шваркнув дверью, в слепом ожесточении
бежит на маяк, по дороге вспоминает, что бинокль в лодке, возвращается. Нет
в мире справедливости. Крафт видит, как он устремляется на маяк. Потом он
видит Хелен, в кровати, с мокрым платком на лбу. Неужели меня можно
запугать такой угрозой? Но почему бедная Хелен должна страдать из-за...
Окружили, мерзавцы. Боже правый! Почему я должен ограждать ее от
переживаний, когда она всю жизнь, ни разу не спросясь, выплескивает свои
эмоции на меня? Он заходит в хижину. На столе лежит письмо, тут тебе и
кому, и куда. По большому счету разве Марион лучше Хелен? Да и дорога ли
мне Марион? Он разрывает заклеенный конверт надвое. И что значит любить?
Нуждаться? Он вытаскивает из хижины стул, садится так, чтобы видеть и дом,
и маяк. Откуда за ним наблюдает смотритель. Марион лежит на спине в сени
деревьев. Она уже добежала до полянки, посреди которой сереет покосившийся
амбар, перелезла через каменную ограду и теперь идет к нему по высокой